всевозможные ссоры и недоразумения. С другой стороны, местности с минимальной плотностью населения (как, например, Корсика – 200, Лозер – 41, департамент Верхние Альпы – 24) – суть пункты наиболее низкого развития цивилизации, где убийство считается, как известно, необходимостью чаще, чем преступлением. В общем этнический и климатический факторы ослабляют значение плотности населения, но последняя, несомненно, влияет на два вида преступления: на кражи, число которых сообразно ей увеличивается, и убийства, количество которых уменьшается.

2. Иммиграция. Эмиграция. Между Италией и Францией существует поразительный контраст в том отношении, что в первой из них убийства правильно уменьшаются сообразно увеличению плотности населения, между тем как во Франции они, как мы только что сказали, очень часто даже возрастают при этом. Противоречие это объясняется особенными условиями, имеющими место во Франции, именно иммиграцией в нее, совершенно отсутствующей в Италии. Благодаря этой иммиграции плотность населения известных местностей во Франции значительно увеличивается, благодаря ежегодному приливу в нее 1,2 миллиона иностранцев, людей большей частью пожилого возраста, так или иначе, легко вступающих на путь преступления. Действительно, максимум убийств наблюдается в департаменте Устья Роны, являющемся центром наиболее значительной иммиграции, достигающей в год 50 тысяч человек (преимущественно итальянцев).

Из 40 тысяч арестованных в течение известного времени в Сенском департаменте только 13 тысяч оказались уроженцами его, остальные же все принадлежали к пришлому элементу. В департаменте Эро, в городе Сетте, как показывает статистика, из 10 осужденных только 3 принадлежат к коренному населению его. В 1889 году пропорция местных жителей составляла среди осужденных 2 %, а пришлых – 19 %. То же наблюдается и среди рабочего населения марсельского порта. По словам Жоли, наибольший контингент убийц и воров дают среди них именно приезжие.

По последним статистическим данным относительно Северо-Американских Соединенных Штатов оказывается, что наибольшая преступность наблюдается в тех штатах, на которые приходится более всего иммигрантов.

Цифры эти, очевидно, противоречат значению плотности населения. Действительно, в Монтане при плотности населения всего в 0,3 человека на каждую квадратную милю наблюдается огромный контингент преступников, между тем как в Нью-Йорке (151 человек на 1 кв. милю) и в Пенсильвании (95 человек на 1 кв. милю), где, стало быть, плотность населения очень велика, пропорция их гораздо ниже, а в округе Колумбии, в котором приходится даже 2960 человек на 1 квадратную милю, преступность сравнительно совсем ничтожная.

Из 49 тысяч арестованных в Нью-Йорке в разное время лиц 32 тысячи оказались иммигрантами, а из 38 тысяч заключенных в североамериканских тюрьмах 20 тысяч происходили от иностранцев.

Во Франции число судимых в окружных судах составляет на 100 тысяч жителей:

К настоящему времени иммиграция во Франции утроилась, с 1851 по 1886 год она возросла с 380 381 до 1 126 183 человек.

Совершенно справедливо, замечает Жоли, что при слабой эмиграции из страны уходят только наиболее энергичные и интеллигентные люди, а сильный эмиграционный поток уносит, обыкновенно, вместе с хорошими людьми и много дурных. Действительно, значительная доля преступности иммигрантов наблюдается на окраинах государства, где всегда имеет место более или менее значительная эмиграция.

Точно так же и в самом Париже при равных пропорциях жителей бельгийская и швейцарская колонии дают в три раза более арестованных, чем английская и американская.

С другой стороны, замечен факт, что среди иммигрирующих наблюдается тем более преступлений, чем менее они оседают. Так, бельгийцы, натурализующиеся во Франции, дают меньший процент преступников, чем испанские эмигранты, проживающие в ней недолговременно.

Все сказанное относится и к внутренней эмиграции, совершающейся в пределах одной и той же страны. Так, при исследовании Сен-Годена, откуда ежегодно эмигрирует множество странствующих купцов (около 7 тысяч из 36 тысяч жителей), оказалось, что среди них наблюдается огромный контингент мошенников, насильников и убийц, и число этого рода преступников возросло с 41 в 1831–1869 годах до 300 в 1881. Точно также стали среди них более частыми подкидыши, нарушения супружеской верности и разводы. В силу этого же департамент Крёз занимает видное место по преступности своего населения, благодаря ежегодной иммиграции в него, достигающей 45 тысяч человек.

Многие из иммигрантов являются честными людьми в больших городах, но, не имея верного представления об условиях городской жизни, легко впадают вследствие этого в ошибки и постепенно доходят до преступления: молодая девушка, например, уступая первым соблазнам любви, стано вится проституткой; мастеровой, не находя работы, впадает в праздность и, окруженный дурными примерами и искушениями, превращается в вора. Помимо этих невольных жертв преступления известный контингент иммигрантов приезжает в большие города для преступной деятельности. «В маленьких городках, – справедливо замечает Жоли, – ищут случая совершить преступление, а в Париже, напротив, случай ищет человека».

Наконец, богатый класс населения дает известный процент преступников именно против нравственности.

Эмигрант, писали мы еще в 1876 году, представляет собой, в общем, особую человеческую разновидность с сильно выраженной наклонностью к преступлениям, очень нуждающуюся, не знающую никакого стыда и легко ускользающую из рук правосудия. Все воры ведут большей частью кочевой образ жизни.

Абруццкие эмигранты составляли наибольший контингент в шайке Манчини.

В предыдущие столетия иммиграция часто совершалась исключительно с преступной целью. Так, например, шайка Фордиспини при возникновении своем состояла исключительно из сброда приезжих лудильщиков, продавцов свечей, жнецов, коробейников, людей более или менее запятнанных преступлением.

Наконец, большое влияние на преступность имеет и эмиграция. Именно благодаря ей Италия так сильно отличается от Франции соотношением между количеством убийств и плотностью населения. Во Франции за последние 10 лет, с 1880 по 1890 год, число эмигрирующих достигает в среднем всего 11163 человека в год, между тем как в Италии количество их в 1892 году было уже 246 751.

3. Рождаемость. Исследованиями об эмиграции разрешается в большей части своей другой вопрос, но совершенно различно для Италии и Франции. Известно, в частности, что число преступлений при одних и тех же плотностях населения должно зависеть от колебаний рождаемости, что кражи, например, возрастающие с плотностью населения, должны также увеличиваться с рождаемостью. Однако во Франции некоторые преступления, особенно изнасилования и убийства, умножаясь прямо пропорционально плотности населения, увеличиваются обратно рождаемости.

Так, Корр и Жоли наблюдали максимум этого рода преступлений именно в тех департаментах Франции, в которых рождаемость очень низкая, как это видно из следующего:

Но во Франции малая рождаемость совпадает, как мы уже говорили, с наибольшей иммиграцией иностранцев. Именно ею и объясняется, по наблюдениям Жоли в Сетте и Марселе, высокая