Я четко усвоила эти каноны и даже как-то пробовала медитировать, чтобы вызвать соответствующий настрой, но у меня ничего не получилось. «Дзен» в переводе означает «погружение в молчаливое созерцание».

И вот сейчас я решила повторить попытку. Я помнила, что лучше всего сидеть на полу, скрестив ноги, лицом к белой стене. Этот способ назывался дзадзен, буквально «сидячий дзен». Но в моей квартире белых стен не было. Поэтому я села на кухне лицом к своему огромному белому холодильнику. Опустив руки на колени ладонями вверх и максимально расслабившись, я погрузила взгляд в белоснежную поверхность и попыталась углубиться в себя, в то же время ни о чем не думая. Мне это никак не удавалось. Мысли без конца перескакивали с одного на другое. Только я пробовала гасить одну мысль, на ее месте тут же появлялась следующая и, чаще всего, никак с предыдущей не связанная.

«Акира довольно симпатичен, у него такой проникновенный взгляд… Я вчера не успела заплатить за коммунальные услуги, надо бы сегодня это сделать… Дзюбан был у меня. Куда он подевался?.. На лазоревом кимоно случайно прожгли сигаретным пеплом крохотную дырочку…» – проносилось в голове.

Я пыталась освободиться, сосредоточившись на белизне передо мной. И в какой-то миг мне все-таки это удалось. Ощущение показалось интересным. Пустота и тишина. Я повторила, и на этот раз мне удалось задержать полное отсутствие мыслей на более длительный срок. Я ощутила странную легкость в верхней части тела. Зато нижнюю почувствовала более тяжелой. А низ живота, мне показалось, содержит какой-то неподвижный ком, который неприятно давит изнутри.

Когда я встала, то ощутила легкое головокружение. Потом мысли прояснились. И мне захотелось встретиться с господином Кобаяси. Уж и не знаю почему. Возможно, мое подсознание таким образом искало решение мучающей меня проблемы.

Я вновь открыла книгу и прочитала:

«Однажды вечером Ежиха спросила:

– Какое место занимает честь в поисках просветления?

– Чтобы быть настоящей Ежихой, нужно старение, – ответил Ворон.

– Да ладно, достопочтенный. Неужели мне достаточно быть собой? – спросила Ежиха.

– Для всех остальных, – ответил Ворон».

Я легла на диван и закрыла глаза.

«А ведь верно, – подумала я, – зачем так истязать себя? Нужно просто всегда оставаться собой. И решение проблем придет само».

На душе стало легко, я улыбнулась и открыла глаза.

«А вот с господином Кобаяси нужно встретиться непременно! Буду доверять своим внутренним ощущениям».

Я встала, открыла книжный шкаф и нашла тетрадь с лекциями Сайюри, которые записывала, когда проходила теорию сексуальных отношений. Сайюри, молодая японка, обладающая живым умом и добродушным нравом, дала мне основные особенности, я бы сказала, национального секса. Перелистывая толстую общую тетрадь в поисках лекции о шибари, я невольно задержала взгляд на традиционных названиях и с интересом перечитала раздел:

«Совокупление – «умащивание птички в гнезде».

Феллатио, или оральная стимуляция мужских гениталий, – «кручение стебелька». Куннилингус, или оральная стимуляция женских гениталий, – «поиск зернышка».

Совокупление сзади – «разрезание дыни».

Взаимная мастурбация – «смешение росы».

Эрекция – «дерево плоти».

Лобковые волосы – «черный мох».

Мужской член – «нефритовый стебель или ствол».

Влагалище – «яшмовые ворота».

Поза 69 – «бутон к бутону».

Оргазм – «лопающийся фрукт».

Бисексуал – «обращающийся с двумя мечами».

Из тетради лекций госпожи Цутиды:

«Гейши часто создавали скандальные ситуации, ведь им поневоле приходилось соперничать с куртизанками. Гейши-мужчины заводили бурные романы, не дававшие проститутке полностью отдаваться своим платным клиентам. Они громко декламировали любовные стихи известных поэтов и свои собственные, постоянно напивались до скотского состояния, ругали, часто нецензурно, клиентов и своих возлюбленных. Хозяевам чайных домов частенько приходилось их бить, чтобы поставить на место.

В 1779 году было принято решение о регистрации и лицензировании гейш обоих полов. Господин Сёроку, который содержал дом Дайкоку-я, стал главным над всеми гейшами и получил титул Директора Института Гейш. Им были предприняты попытки удержать гейш от нарушения прав проституток в «веселых кварталах».

Гейши-мужчины, составлявшие отдельный класс, назывались хокан. Они постоянно забавляли гостей пением, танцами и сальными шутками типа: «У него широкое седалище». Многие были с гомосексуальными наклонностями. Они искусно пользовались веером. Танцы их часто были непристойными, они по просьбе гостей могли раздеться догола.

Хокан из Ёсивара, известные как отоко-гэйся, ценились намного ниже, чем гейши-женщины. Их обычно приглашали, когда гости были уже сильно пьяны и требовали чего-нибудь необычного. Тогда хокан позволяли им рассматривать свое «дерево плоти».

Официально правительство сёгуната регистрировало хокан как «носильщиков на набережной» (дотэ-нинсоку). В некоторых районах они числились как мойщики и ассенизаторы. Но некоторые из них были хорошо образованы и могли поддержать беседу о литературе и искусстве. После 1800 года профессия гейши стала исключительно женской, и многие хокан открыто признали себя гомосексуалистами. Их называли яро.

Хотя время от времени принимались законы против гомосексуализма, он все равно имел место, причем даже в среде высших чиновников и богатых меценатов. Мужчины надевали женский наряд и даже имитировали прически куртизанок – хёгомагэ.

Яро выпускали на лоб длинную прядь волос, называвшуюся маэгами. Это было их отличительным знаком. Они собирались в основном в театре кабуки. Миловидные мальчики играли там все женские роли.

Когда вышло постановление, запрещавшее появление актеров в компаниях, тут же появилась петиция влиятельных заинтересованных лиц, и актеры вернулись. Но им было приказано брить волосы выше лба, поскольку длинные пряди считались излишне сексуальными. Актеры, игравшие женские роли, поневоле стали обвязывать свои обритые лбы полотенцами цвета лаванды, и на любой японской гравюре, где мы видим прелестную девушку с таким покрытием, изображен, в этом нет никакого сомнения, актер-мужчина.

Гомосексуальные публичные дома возникли в районе Нэгимати в Эдо и были известны как «детские дома» (Кодомо-я). Мальчики, работавшие там, умели петь, танцевать и читать стихи, и многие из них впоследствии стали актерами – исполнителями женских ролей.

Яро открыто демонстрировали свои наклонности. Наряду с гравюрами с изображениями знаменитых куртизанок, гейш и актеров стали появляться и портреты популярных яро. Часто эти портреты сопровождал текст об их привычках, достоинствах и истории жизни».