Нда, или не фиолетово? Всю жизнь ходить трусом? Эх, дурень, предлагала же Анна ему отвар дать специальный, чего выёживался. Точно — дурень.

Событие одиннадцатое

Стреляют не чтобы бабахнуть, а чтобы попасть.

Хамфри Богарт

День прошел, точно, как год пустой. И второй прошёл пустой. Сашка бегал с босотой. Это теперь пять беспризорников — воспитанников с ним до леса и обратно по три раза носятся. Третий день был золотой. С этой Машкой — сволотой… Сил не хватает. Она затеяла вражду с попиком болоховским — отцом Феодором. Теперь ходят друг на друга жалуются. Но Сашка-то не дурак, Машка она только домоправительница, а поп он проводник его идей в крестьянской среде. Ещё он обычный крестьянин и вот через внедрение новых культур и сортов в его хозяйстве Сашка и пытается подвигнуть народ к инновациям. Есть поле у попика и огород за плетнём с палисадничком, где яблоньки и даже цветочки растут. Землю пахать и убирать урожай он людей нанимает, а вот сеет рожь обычно сам. Идёт и широкими взмахами руками отправляет зёрна в полёт. Улыбка при этом до ушей. Но батюшка хитрый и вороватый попался, то уходя из гостей ложку серебряную прихватит, то щенка кавказской овчарки пообещает продать дорого и продаст. А денег половину принесёт. Вот Машка его и стыдит. Смотрится это комично. В Машке метр восемьдесят с гаком и грудь колесом, а в отце Феодоре полста кило на метр пятьдесят роста. Стоят груди выпятив и покрикивают друг на друга.

— Срамница!

— За попадьёй своей смотри! Она вчерась по селу шатаясь шла, люди сказывали.

— Так праздник двунадесятый. День Святой Троицы!

Ну и в том же духе. Попик приходит потом к Сашке жаловаться, приходится золотым червонцем откупаться. Машка опосля внушение получает, что своими поползновения по защите ложек она разорит их. Но побурчав домоправительница успокаивается ненадолго и опять кричат друг на друга эти оппоненты, мать их, посреди двора через неделю.

Миновал и день четвёртый. Дождь лил как из ведра и все дома сидели. Сашка вспомнил про кроссворды. Хотел же несколько составить, для детишек и Анны с Машкой. На них целый день и убил. Вечером сели разгадывать и началось. Да. А закончилось подзатыльниками. Это домоправительница дерущихся знатоков разнимала.

Настал и прошёл день пятый. И Кох успокоился, посчитал, что события будут развиваться по первому варианту. Шахматов осознает, что был неправ и затихарится.

Нда только за пятым пришёл день шестой, и к обеду на двор перед теремом лихо въехала бричка с двумя впряженными в неё серыми в яблоках кобылками тонконогими. Это прибыл генерал Александр Палыч Соболевский. Один прибыл. Не к добру.

— Откушать с ними? — Машка и над генералом возвышалась. Сашка кивнул в подтверждении приглашения.

— Картошечка жареная с тефтельками. И соус к ней грибной. Изюмительная вещица. Не побрезгуйте, Ваше Превосходительство.

— Кхм, я по делу… вообще-то. С соусом говорите, Александр Сергеич?

— И с кальвадосом грушевым.

— Ох, грехи наши тяжкие. На чревоугодие… А хорошо. Не убегут те дела.

Гад, две порции изъел, а потом и выдал под кофеёк.

— Секундантом я ныне у господина Шахматова. Вызов прислал вам на дуэль.

Оскорбили вы его на днях. Да-с. Нехорошо получилось, — генерал пригубил из фарфора французского, — Умеет у вас кухарка кофий варить.

— Он ведь Анну лапать полез. Под подол ей руку запустил.

— Девка крепостная…

— Она мещанка и… невеста как бы моя.

— Как так⁈ Это мезальянс! — вскочил Соболевский.

— Это любовь. Слышали про графа Николая Петровича Шереметева и Прасковью Жемчугову. Ну, да бог с ними. Чтобы вы сделали, ваше превосходительство, если бы вашу жену или невесту начал хватать, извините, за зад пьяный гость?

— Чудные дела. Но ведь Иван Артемьевич не знал этого… м… всего, — стал кружева в воздухе генерал рисовать.

— В юриспруденции есть формула: «Незнание закона не освобождает от ответственности». Звучит так: «Ignorantia juris non excusat», — Это Кох на всяких совещаниях в питомнике любил вставить, когда какой-нибудь нашкодивший товарищ оправдывался: «Я же не знал, что так получится».

— Да?

— Вы передайте Ивану Артемьевичу дорогой Александр Палыч, что если он двенадцать часов простоит на коленях перед Анной и перепишет на неё своё имение, то я его прощу и не убью.

— Это же неслыханно! — чуть не расплескал кофий его Превосходительство.

— И из-за меньшего войны начинались. А теперь по делу. У меня секунданта нет. Я пошлю завтра поутру человека за моим зятем князем Николаем Ивановичем Болоховским. Да заодно и за доктором. Нужно же будет зафиксировать смерть господина невежды. Передайте ему мои слова. Есть у Ивана Артемьевича пять дней. Два до Тулы, там собраться день и два назад. Стреляемся вот на этой поляне перед домом. Я же выбираю оружие. Стреляемся с тридцати шагов и одновременно по звуку другого выстрела. Такие условия допустимы, Ваше Превосходительство?

— Да, ничего необычного. Так-то с двадцати шагов обычно, но хозяин барин — пуля тридцать шагов пролетит, — погрузившись в задумчивость пробурчал в чашку с ангелочками Соболевский.

Это было всё, что Сашка придумал, чтобы в этой дуэли победить. Нужно посеять в противнике два чувства. Первое — это чувство вины. Он, оказывается не дворовую девку по жопе хлопнул, а залез под подол невесте князя. Совершенно разные ситуации. И второе, если тебя обещают убить, то видимо что-то за собой имеют. Например, умение стрелять из пистоля. А ещё необычно большая дистанция и способ начала стрельбы — одновременно. Обычно по жребию выбирают. Кто первый стреляет. А тут вона чё⁈ Удивить и выбить из равновесия — половина победа. И плюс пять дней. И все эти пять дней этот товарищ, далеко не отморозок и не вояка будет себя накручивать, а в последнюю ночь ещё и уснёт. Завещание будет строчить и метаться из угла в угол.

Нет, возможно всё и не так будет. Но больше ничего придумать Виктор Германович не мог. Через пять дней видно будет.

Событие двенадцатое

Примириться с человеком и возобновить с ним прерванные отношения — это слабость, в которой придется раскаяться, когда он при первом же случае сделает то же самое, что стало причиной разрыва.

Артур Шопенгауэр

Зять выглядел осунувшимся. Тоже гонял ночью на постоялом дворе,