голову на его новых бегунах, просеять через мелкое сито и остатки дальше молоть. Пока не получится только сахарная пудра. Вот её уже как лекарство продавать в лавке у Изотова в специально заказанных у стеклодувов баночках. Или ещё круче поступить, посадить несколько средней руки столяров коробочки делать из липы, например. Шкатулки. На фунт примерно. И продавать в них. Сто процентов, что будут покупать, особенно если не выдрючиваться и продавать всего за две цены.

Событие девятое

Ну и молодежь пошла! Ты ему в морду, а он сразу в драку.

Блич (Bleach)

Подаёт, значит, Анна торт. Нагибается, чтобы поставить его в центр стола и тут её хвать за задницу. Сначала ущипнули. Потом погладили и шлёпнули. Пока Анна, не привыкшая к таким ласкам, застыла соляным столбом или сахарной головой, рука, что прошлась по её пятой точке стала лезть под сарафан.

Анна завизжала и торт упал на стол, звону наделав. Тут-то Сашка и повернулся, чтобы увидеть окончание, да чего там, полное окончание «недоразумения», как потом генерал назовет эту хрень. Кикимора выпрямилась, подняла со стола фужер с кальвадосом и впечата им в лоб потомку мурзы татарского Шихматова.

Теперь визжал Иван Артемьевич Шахматов. Не долго. Он вскочил, схватил Анну за ворот правой рукой и залепил ей левой рукой пощёчину. И замахнулся для следующей.

Сашка в панику не впал, не померкло всё перед глазами, наоборот реакция обострилась, время словно замедлилось, ну, как в книжках. Он схватил вилку, рядом с тарелкой лежащую, и запустил её в голову избивателю кикимор. Очень удачно запустил. Вилка пару раз крутанулась и к голове подлетела зубцами. И воткнулась в ухо Шахматова. Вилки ноне не те, на тупые четырёхзубые, не, сейчас зубца три и они востренькие такие.

Опять визг. Анна вырвалась, схватила бутылку со стола и опять в лобешник потомку мурзы заехала. Иван Артемьевич не вынес нападения с двух сторон и поражения разных органов. Сознание покинуло почти Каспарова, и он рухнул на стол. Тогда Сашка, не успокоившись, ещё один бокал о голову Шахматова разбил. Свой. Жалко, только новые французские купили к этому празднику, будь он неладен.

Всё. Уноси готовенького.

А нет вместо долгожданной тишины завизжала Дарья Ивановна Акунина — дочь северного соседа. И начался общий гвалт. Даже нашёлся увлекающийся медициной. Лекарь блин самоучка.

— Нужно положить его на пол и потереть уши, — сообщил всем генерал, когда децибелов поубавилось, — и нужно прекратить это недоразумение.

Эх, не ту страну назвали Гондурасом, а тьфу не то…Эх не ту Машку они знали. Она обид не прощает. Не прошло и минуты, как из флигеля притопала защищать ревущую подругу «тургеневская» женщина. Хорошо хоть Анька не семенила сзади и не тыкала пальцем в товарища, которого сидящие с той стороны стола мужчины стали извлекать из фрикасе всяких.

— Этот! Этот меня по жопе ударил, а после по щеке!

Но тыкать и не надо было. Машка была зла, она отстранила плечом Акунина и пацанчика мелкого чьего-то, и за ворот вытащила мурзёныша из-за стола. Сашка пытался пробиться со своей стороны, чтобы остановить действо, которое не могло ничем хорошим закончиться. И не получалось. С одной стороны генерал стеной с другой Ксения. Не будешь же родную сестру сметать с дороги. Пришлось взобраться на стол и перешагнуть его.

— Машка, не смей! Положи его! — заорал он, оказавшись почти рядом. Ну, как собаке Баскервилей.

Домоправительница услышала. Фух. И положила.

— Машка! — А чего… положила. Лежит же, ну с метра упал на доски пола. Звук такой характерный, словно встретилась голова с деревом. Бумс.

— Машка! Воды принеси! Ведро! И бинт со спиртовой настойкой! — лоб товарищу разрезали в нескольких местах и теперь лицо кровавую маску напоминало. Ужас ужасный.

На этом праздник жизни закончился. Гости резко засобирались по домам. Ну, как же у кого куры не доены, у кого собачка на сносях. Этим добираться больше трёх часов по хреновым дорогам. Вот в последнем случае чистая правда. Это генерал Соболевский такой аргумент нашёл. Правда была в его словах. Сашка свои дороги как мог два раза в год весною и осенью приводил в порядок. Сделал это частью барщины. Теперь до Басково вполне себе дорога, не асфальт, конечно, но и не те ужасы с колеёй, в которой может Т-90 потеряться. Только это Сашка у себя с дорогами порядок навёл. Генерал же ни о чём таком даже не думал. От Басково до его Егорьевки десять вёрст примерно в сторону Тулы, но это не главная дорога, а так — свороток. И вот она для колёсного транспорта в дождливую погоду просто непроезжая, а в сухую условно проезжая. Одному на телеге туда соваться Сашка бы не рекомендовал. Пока Сашка с помощью Машки и мешающейся Ксении оказывал помощь пострадавшему, народ быстренько раскланялся с Николаем Ивановичем Болоховским и потрусил на бричках восвояси. Шахматову промыли порезы, от фужеров оставшиеся, на лице, промыли ранки на ухе и забинтовали, как уж получилось. Получилось весело, если со стороны на это смотреть. Вся рожа в белые тряпицы замотана и только глаза и нос торчат, на носу порез тоже есть небольшой, но на него просто бумажку приклеили, как после бритья неосторожного.

Плохо. Что в сознание потомок мурзы татарского так и не пришёл. Лежал безвольной куклой, позволяя всё с собой делать юным Гиппократам и даже не мычал.

— Нужно перенести его в дом и положить на кровать, — решительно потребовала Ксения, когда муж вернулся, проводив последних гостей.

— Нужно положить его в его карету и отправить домой, — предложил альтернативный вариант князь. На самом деле Шахматов приехал в настоящей карете. Прямо как тот родственник мурза. Карета, правда, вся немного покоцанная и лак местами облупился и стёрся. Но не бричка дешёвая.

— Саша, — отозвала его в сторону кикимора Анна.

Кох осмотрел поле боя. А чёрт его знает, всё же лучше домой отправить, наверное.

— Что теперь?

— Сашенька, теперь у тебя будут из-за меня неприятности? — кикимора подавленной не выглядела. Решительной выглядела.

— Разберёмся. Главное, чтобы у тебя не было.

— Давай я ему настойку одну дам.

— Настойку? Отравить хочешь? — отпрянул на секунду и зашипел на Аньку Сашка.

— Нет, он ума лишится, — Анна и не думала смущаться.

— Это перебор. Пусть домой