— Уверяю вас, друзья мои, эта женщина потеряла рассудок. Вы все знаете, что ее муж заключен в Бастилию по обвинению в страшном преступлении — колдовстве! А несчастная, зачарованная этим нечестивцем, хочет убедить всех в его невиновности, что абсурдно. Напрасно Его Величество пытался сегодня, во время аудиенции, ее образумить, проявив к бедняжке безграничную доброту.

— О да! Доброта короля! Доброта короля!.. — вышла из себя Анжелика.

Она вот-вот начнет заговариваться… Тогда ей конец!

Анжелика уронила лицо в ладони и попыталась успокоиться.

Она слышала голос Месье, похожий на голос простодушного подростка.

— У графини вдруг случился настоящий припадок одержимости. Она одержима дьяволом! Король сразу вызвал настоятеля монастыря августинцев, чтобы успокоить ее душу молитвами. Но ей удалось сбежать. Чтобы предотвратить скандал, Его Величество поручил не гвардейцам, а мне найти графиню де Пейрак и задержать ее до прихода монахов. Мне жаль, Генриетта, что она испортила вам вечер. Думаю, будет наиболее разумно, если вы удалитесь в соседнюю комнату и там продолжите игру, а я останусь здесь с ней и исполню приказ брата.

Анжелика, словно в тумане, глядела, как рассеивается толпа, как придворные дамы и кавалеры покидают залу.

Слова Месье произвели на них сильное впечатление, кроме того, они боялись не угодить брату короля.

Анжелика протянула руки, пытаясь схватиться за подол платья принцессы, но даже на это у нее не хватило сил.

— Мадам, — сказала она беззвучным голосом, — неужели вы оставите меня на смерть?

Принцесса замерла в нерешительности и с тревогой взглянула на своего кузена.

— Как, Генриетта? — запротестовал тот с болью в голосе. — Вы сомневаетесь во мне? Сомневаетесь, несмотря на то что мы обещали доверять друг другу и вскоре священные узы соединят нас?

Генриетта опустила белокурую головку.

— Доверьтесь монсеньору, мой друг, — обратилась она к Анжелике. — Уверена, он желает вам только добра.

И быстро удалилась.

Анжелика, в исступлении, онемев от ужаса и все еще стоя на коленях, повернулась к двери, за которой так быстро исчезали придворные. Она заметила, что Бернар д'Андижос и Пегилен де Лозен, бледные как смерть, так и не решились покинуть салон.

— Ну же, господа, — прикрикнул на них герцог Орлеанский, — мой приказ в равной степени касается и вас. Или мне стоит сообщить королю, что вы больше верите бреду сумасшедшей, чем словам его родного брата?

Мужчины склонили головы и медленно вышли.

И это последнее предательство внезапно пробудило в Анжелике силы бороться.

— Трусы! Трусы! О, трусы! — вскричала она, вскакивая с колен, и кинулась к креслу, чтобы спрятаться за ним.

Она в последний момент уклонилась от удара шпагой, который нанес шевалье де Лоррен, но следующий выпад ранил ее в плечо, и брызнула кровь.

— Андижос, Пегилен, ко мне, гасконцы! — вырвался у нее нечеловеческий вопль. — Спасите меня от северян!

Дверь внезапно распахнулась.

Лозен и маркиз д'Андижос с обнаженными шпагами ворвались в салон. Они стояли за дверью, держа ее приоткрытой, и теперь уже не сомневались в страшных намерениях брата короля и его фаворита.

Андижос одним ударом выбил шпагу у Филиппа Орлеанского, поранив его запястье. Лозен скрестил шпагу с шевалье де Лорреном.

Андижос схватил Анжелику за руку.

— Бежим, быстро!

Он потащил ее в коридор и столкнулся с Клеманом Тоннелем. Тот не успел выхватить свой спрятанный под плащом пистолет. Первым же ударом Андижос вонзил клинок ему в горло. Клеман Тоннель рухнул, истекая кровью.

Маркиз и Анжелика со всех ног бросились бежать.

До них донесся голос Месье, кричавшего гвардейцам:

— Стража! Стража! Схватить их!

Сзади послышался топот и бряцание железа — гвардейцы, вооруженные алебардами, бросились в погоню.

— К Большой галерее! — выдохнул Андижос. — В Тюильри… К конюшне, на коня! Прочь из города… Тогда мы спасены…

Несмотря на дородность, выносливости гасконцу было не занимать, но у Анжелики больше не оставалось сил. Страшно болела лодыжка, горело раненое плечо.

— Я сейчас упаду, — задыхаясь, проговорила она, — я сейчас упаду.

В это время они пробегали мимо одной из широких лестниц, ведущих в сад.

— Спускайтесь вниз, — скомандовал Андижос, — и спрячьтесь получше. Я постараюсь завести их как можно дальше, к конюшням.

Анжелика мчалась вниз по каменной лестнице, едва касаясь ступеней. Внезапно ударивший в глаза свет от жаровни заставил ее отпрянуть. И в то же мгновение она упала.

Арлекин, Коломбина и Пьеро подняли ее, отнесли в свое убежище и как могли, спрятали от преследователей. Перед глазами Анжелики долго мелькали красные и зеленые ромбы их пестрых одежд, после чего она погрузилась в глубокий обморок.

МЯГКИЙ зеленый свет нежно окутывал Анжелику, которая только что открыла глаза. Она в Монтелу, на тенистом берегу реки, а солнечный свет становится зеленым, пронизывая пышные кроны деревьев.

Послышался голос брата, Гонтрана:

«Нет, мне никогда не удастся подобрать краски, чтобы получить такую зелень. Конечно, если смешать каламин с персидским кобальтом, выходит близкий цвет, но это густой, непрозрачный зеленый. Совсем не то, что изумрудный цвет пронизанной светом листвы над рекой…»

Голос Гонтрана звучал как-то странно — низко и хрипло, но с той же угрюмой интонацией, с какой брат всегда говорил о красках или о картинах. Сколько раз он с досадой бормотал, разглядывая глаза Анжелики: «Это цвет листвы, я никогда не смогу подобрать его».

Но тут Анжелика вздрогнула от резкой боли в животе и, оказавшись в реальном мире, вспомнила, что произошло что-то ужасное.

«О Господи, — подумала она, — мой ребеночек погиб!»

Конечно, он погиб! Он не мог вынести такого кошмара. Он умер, когда она выпрыгнула из окна в черную пропасть. Или когда бежала по галереям Лувра… От той безумной погони до сих пор кружилась голова, дрожали руки и горели ноги; отчаянно, до боли в груди колотилось сердце.

Собравшись с силами, она подняла руку и положила ее на живот. В ответ на прикосновение ребенок зашевелился.

«Он еще со мной, он жив! Какой храбрый спутник мне достался!» — с гордостью и нежностью подумала она.

Ребенок барахтался в ней, как лягушонок. Под рукой она почувствовала круглую головку. Ясность мысли возвращалась к ней с каждой минутой, и она поняла, что лежит в огромной кровати с витыми стойками и через зеленую саржевую ткань полога проникает тот самый свет, который перенес ее на берег реки в Монтелу.