Очевидно, эта мысль подняла его настроение. Майор обернулся к солдатам и громко крикнул:

– Еще немного, и отдых!

В этот момент из ущелья, где попались в засаду мавры, французы открыли огонь.

Увидев, что Вивар кинулся вправо от дороги, Шарп прыгнул влево. Огромный палаш, к которому он так и не успел привыкнуть, лязгнул о камень. В следующую секунду Шарп сорвал с плеча ружье и выдернул тряпку, прикрывающую пороховую полку от дождя. Французская пуля взрыхлила снег в двух дюймах справа, еще одна с треском ударилась в камень над его головой. Сзади завопил раненый.

Драгуны. Чертовы драгуны, будь они прокляты. Зеленые мундиры с розовыми отворотами. Без лошадей. Спешившиеся драгуны с короткими карабинами. Шарп пытался разобраться в навалившемся шуме и хаосе. Впереди поднимались серые, как талый снег, дымки выстрелов. Французы перегородили дорогу невысокой каменной баррикадой в шестидесяти шагах за устьем ущелья. С такого расстояния карабины были не опасны, урон причиняли драгуны, засевшие в скалах над дорогой.

Шарп перекатился на спину. Пуля с треском ударила в камень, где только что была его голова. Драгуны расстреливали отряд в том самом месте, где девятьсот лет назад попали в засаду мавры. Кавалеристы Вивара рассеялись. Попрятавшись за камнями, они пытались отстреливаться. Вивар кричал, стараясь организовать атаку на баррикаду. Шарп инстинктивно почувствовал, что французы только того и ждут. Недаром они соорудили завал не в самом устье ущелья, а за ним. Они заманивали отряд на плато, под длинные, прямые палаши кавалерии.

Шарп сознавал, что действует как обыкновенный стрелок, а не как офицер. Он нашел укрытие, выбрал мишень – но понятия не имеет, что происходит с его людьми!

Он выскочил из укрытия и побежал к середине ущелья. Растолкав сгрудившихся испанцев, Шарп увидел лежащего в луже крови мула. Животное хрипело и загребало ногами. Затем до лейтенанта дошло, что вокруг свистят пули и трещат выстрелы. Пули французов отскакивали от камней, отчего по всему ущелью стоял оглушительный треск.

На земле лежал стрелок. Струя крови изо рта окрасила снег вокруг его головы на добрый квадратный ярд. Англичане попрятались кто где мог и пытались вести огонь по засевшим среди камней драгунам. Шарп подумал, что французам следовало бы разместить больше людей на склонах, поскольку огонь не причинял попавшим в засаду особого вреда. Мысль оказалась такой неожиданной, что Шарп выпрямился и посмотрел вдаль.

Он был прав. На камнях едва хватало людей, чтобы прижать к земле их отряд. Уничтожение отводилось другим. Это вселяло надежду на спасение. По крайней мере, теперь Шарп знал, что ему следует делать. Он кинулся к середине дороги и принялся созывать солдат:

– Стрелки! Ко мне! Ко мне!

Никто из зеленых курток не пошевелился. Пуля ударила в снег позади Шарпа. Более привыкшие к палашам, чем к карабинам, драгуны целились высоко, что, в общем, мало утешало. Шарп снова выкрикнул команду, но стрелки предпочли не покидать укрытий. Тогда лейтенант вытащил первого попавшегося из-за камня.

– Вон туда! Бегом марш! Ждать меня в конце ущелья! – Он принялся расшевеливать остальных. – Встать! Бегом! – Шарп пинками поднимал укрывшихся среди камней стрелков. – Сержант Уильямс!

– Сэр? – Ответ прозвучал откуда-то издалека и снизу.

– Если мы здесь провозимся, нам конец! Стрелки! За мной!

Зеленые куртки последовали за лейтенантом. У Шарпа не было времени задуматься над иронией ситуации: люди, еще недавно пытавшиеся убить своего офицера, исполняли его приказы. Они почувствовали, что Шарп знает, что надо делать. Была и другая причина. Человек, которому они верили, выбыл из игры. Харпер по-прежнему был привязан к хвосту раненого мула.

– Быстрее! За мной!

Шарп пригнулся, когда над головой свистнула пуля, и повернул направо. Он вывел стрелков к самой горловине ущелья, где Вивар пытался выстроить в линию своих пеших кавалеристов. Когда-то, много лет назад, скала сорвалась вниз, оставив за собой полосу земли и каменной крошки. Несмотря на крутизну склона, ставшего еще более опасным из-за растаявшего снега, здесь можно было забраться наверх. Шарп полез по склону, пользуясь ружьем, как палкой. За ним двинулись его солдаты.

– Рассыпаться! – Шарп остановился на первом же ровном месте и бросил с плеч мешающий ранец. – Вверх, за мной!

Кое-кто из стрелков уже сообразил, что от них требуется. Они должны взять штурмом крутой и скользкий склон, на вершине которого засели в камнях французы. Солдаты засомневались и остановились в поисках укрытия.

– Вперед! – ревел Шарп. – Цепью, вверх! – Голос лейтенанта перекрывал грохот пальбы. – Вперед! Цепью! Вперед!

Стрелки полезли вверх. Они не верили Шарпу, но в бою привыкли беспрекословно подчиняться приказам.

Шарп понимал, что остаться в ущелье означает гибель. Единственный выход из ловушки – прорыв на одном из флангов. Будут жертвы, несравнимые, однако, с ужасом кровавой бойни на дороге.

Шарп слышал, как Вивар прокричал что-то на испанском, но не остановился. Он будет делать так, как считает правильным. Неожиданно его охватил необъяснимый восторг боя. Здесь, среди удушливого порохового дыма, он чувствовал себя дома. Так он прожил последние шестнадцать лет. Другие учились пахать землю или строгать доски; он же научился обращаться с ружьем и штуцером, палашом и штыком, научился атаковать неприятельский фланг и брать штурмом укрепления. Он познал страх и научился обращать в свою пользу страх неприятеля.

Высоко вверху, четко вырисовываясь на фоне серых облаков, французский офицер перестраивал своих людей для отражения неожиданной атаки. Пешие драгуны, разместившиеся по гребню горы, должны были сдвинуться вправо, чтобы спасти фланг. Они засуетились, выстрелы с их стороны стали реже.

– Мне нужна огневая поддержка! – кричал Шарп, пробиваясь наверх. – Огонь!

Сзади, как награда, затрещали ружья. Стрелки делали то, чему их учили: пока один совершал перебежку, второй стрелял. Теперь и французы, лихорадочно меняющие свои позиции, слышали вокруг себя свист пуль. Французы не любили штуцера, предпочитая быстро перезаряжающиеся гладкоствольные ружья, но в точности боя те значительно уступали винтовкам Бейкера, состоящим на вооружении английских стрелков.

Шарп услышал, как мимо прошла пуля. Стреляли, похоже, из штуцера, а не из ружья. Времени на страх не оставалось, хотя опасность погибнуть от руки своих была велика. По службе в Индии Шарп помнил много случаев, когда нелюбимого офицера убивали в спину.

– Быстрее! Быстрее! Влево!

Шарп рисковал. Он интуитивно чувствовал, что на скалах французы поставили мало драгун, ровно столько, чтобы прижать неприятеля стрельбой к камням. Сейчас он еще больше растягивал их линию.