Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Суворов не в первый и не в последний раз совершенствовал укрепления Кинбурна – Потёмкин ещё до сражения докладывал императрице о стараниях Суворова в крепости:
«Усердие Александра Васильевича Суворова, которое ты так живо описываешь, меня весьма обрадовало. Ты знаешь, что ничем так на меня не можно угодить, как отдавая справедливость трудам…», – отвечала Екатерина Потёмкину. Суворов выделял мичмана Джулиано Ломбарда, который на галере «Десна» неожиданно и успешно атаковал турецкие суда. Ещё недавно, во время путешествия императрицы по югу России, галера «Десна» в плавании по Днепру принимала высочайшую путешественницу. А теперь храбрец Ломбард, страстно желавший отличиться подвигом (в том числе и персонально перед Суворовым), лёгкими штрихами придал галере вид брандера и стремительно пошёл в атаку. Османы панически боялись брандеров – специальных судов, предназначенных для поджигания кораблей. На турок нашло затмение, и они приняли «Десну» за брандер, перепугались и два с половиной часа в бою не могли сопротивляться выходкам Ломбарда. В очередной раз сработало суворовское правило: «Кто испуган, тот побеждён наполовину. У страха глаза велики, один за десятерых покажется».
Доселе турки хозяйничали на море возле Кинбурна, и Суворова это обстоятельство озадачивало: «В сих водах турецких линейных кораблей превосходное число против остающей части. Прославил бы себя Севастопольский флот! О нём слуху нет…». Поэтому и был так важен подвиг Ломбарда, который с командой из 120 человек при 17 орудиях успешно атаковал турецкий флот. Суворов писал об этом бое Потёмкину: «Шевалье Ломбард атаковал весь турецкий флот до линейных кораблей; бился со всеми судами из пушек и ружей… И, по учинении варварскому флоту знатного вреда, сей герой стоит ныне благополучно под кинбурнскими стенами». Никто из русских гренадер, бывших на «Десне», не был даже ранен, только командир – Ломбард – как орденом, бравировал слегка покалеченным ухом. Командовавший всей Лиманской флотилией адмирал Николай Мордвинов приказал отдать Ломбарда под суд за самовольство и нарушение дисциплины. Суворов возьмёт храбреца под защиту, по реляциям Суворова полюбил Ломбарда и Потёмкин. Мичмана наградят за яркий подвиг, вошедший в историю русского флота. А Севастопольскому флоту, к глубокому разочарованию Суворова, прибыть к Кинбурнской косе помешал жестокий шторм.
Наконец, турки решились на штурм, на капитальную вылазку. Юс-паша досконально знал Кинбурн и его окрестности. Первого октября, на рассвете, он с пятитысячным войском высадился на лимане. В то утро Юс-паша был настроен решительно и фанатично: победить или умереть. Перед штурмом он приказал отплыть перевозным судам, отрезав своим войскам пути на отступление, убив саму надежду на благополучное бегство с поля боя. Наступление началось с высадки десанта в двенадцати вёрстах от Кинбурнской крепости.
Весть о приближении многочисленного турецкого десанта застала Суворова в храме на праздничном молебствии. То был день праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Казак доложил о высадке многочисленного десанта. Суворов приказал не атаковать их, чтобы все благополучно высадились. Турки копали ложементы – аж пятнадцать линий окопов на пути к крепости располагались вблизи от цитадели, а русская артиллерия молчала. Не было ни пехотных вылазок, ни кавалерийских контратак. Суворов приказал начать бой, только когда неприятель подойдёт на 200 шагов к крепости. Генерал-аншеф вознамерился уничтожить десант, дабы в один день предупредить позднейшие попытки турок овладеть Кинбурном. Обыкновенная суворовская стратегия, рискованная и действенная. Всё было рассчитано психологически: невозмутимость генерала передалась офицерам. В солдатской песне о Кинбурне не зря сказано: «А Суворов-генерал тогда не спал, не дремал…»
Суворов спешно приготовил войска к сражению: в первой линии – Орловские и Шлиссельбургские полки. Во второй – Козловский пехотный полк и два эскадрона Павлоградского и Мариупольского легкоконных полков. Три казачьих полка (полковника Орлова, подполковника Исаева, премьер-майора Сычёва) Суворов поставил на флангах. В 36 вёрстах от Кинбурна, в Александровском редуте, располагался Санкт-Петербургский драгунский полк генерал-майора Исленьева. Несколько ближе, в десяти вёрстах, находились основные силы Мариупольского и Павлоградского полков. Суворов приказал им спешить к Кинбурну, в сражении им следовало сыграть роль резерва, который с марша может броситься в бой. В крепости Суворов оставил четыре роты.
Наконец, в 15 часов заговорила русская артиллерия. Орловцы и шлиссельбуржцы резво пошли в атаку на турецкие окопы, не смущаясь встречного беспорядочного артиллерийского огня. Сам генерал-аншеф сражался в первых рядах Шлиссельбургского полка. Для усиления атаки Суворов бросил в дело Козловский пехотный полк подполковника Ираклия Моркова – надёжного соратника. Турки открыли огонь с судов. К этому времени, не выдержав атаки шлиссельбуржцев, орловцев и козловцев, османские десантники оставляли ложемент за ложементом. Десять линий окопов находились уже в руках Суворова. Огонь морской артиллерии приостановил наступление. Однако снова против них удачно действовала галера «Десна» под командованием предприимчивого Джулиано де Ломбарда и артиллерия Крупенникова. Им удалось потопить две турецкие шебеки. Турки ввели в бой подкрепление и на некоторое время потеснили русскую атаку. Суворов получил ранение картечью, но с поля боя не удалился. Нужно было перестроить войска, смешавшиеся в бою. Александр Васильевич приказал усилить наступление двумя свежими ротами шлиссельбуржцев, доселе остававшимися в крепости. Тут же подоспели и легкоконные полки – Павлоградский и Мариупольский. Им суждено было броситься в бой сразу после десяти пройденных на полном скаку вёрст.
Располагал Суворов, как мы знаем, и тремя казачьими полками, которыми со времён службы на Кубани генерал-аншеф умел управлять лучше всех иных неказачьих генералов. И никто из полководцев екатерининского времени не ценил казаков так, как Суворов, поставивший во главу угла военного искусства быстроту и натиск. В казачьем окружении он чувствовал себя как рыба в воде, и донцы относились к Суворову «по-свойски». А ведь командовать вольнолюбивыми казачками было непросто!
В Кинбурне Суворов проявил мастерство своевременной кавалерийской атаки при обороне позиций. Помогли казаки. Полковник атаман Иловайский, в тот день перенявший от Суворова яростный боевой дух, стал одним из подлинных героев сражения. Получив два казачьих полка и два неполных эскадрона лёгкой конницы, он объехал крепость слева по берегу и лавой, со свистом обрушился на турок, шедших на приступ. В той сече убили Юс-пашу, выполнившего свою клятву: он не победил, но с честью погиб. Суворов с уважением отнёсся к этому противнику, отмечая доблестную ярость и храбрость турецкого десанта. Пасть в атаке на поле боя – достойный конец для боевого генерала. Вот перед нами откровенное письмо Суворова Василию Степановичу Попову от 7 октября: «Посмотри, голубчик, нашу адскую баталию на плане! Непонятно человеческим силам, как к тому приступить можно было! А от варваров какая прекрасная операция и какое прекрасное войско!..