– Распределись, ребята, – подавал он команды. – Так… А теперь ждем.

Матросы замерли вдоль рей в ожидании приказа разворачивать паруса. Члены экипажа, несомненно, хотели, чтобы корабль покинул порт в полном соответствии со своим именем, то есть дерзко и стремительно.

– Стоп-анкер выбран! – донесся возглас с носа.

Внизу, у шпиля, собрались, наверное, самые могучие матросы и пехотинцы. А здесь, наверху, Салли могла окинуть взглядом чуть изогнутую и бесконечную линию горизонта. В этом не было ничего особенного, и в то же время в этом заключалось все. Это был мир безграничных возможностей.

Воодушевление словно опиум будоражило ее кровь. Салли еще никогда не была так счастлива.

У шпиля один довольно пожилой матрос зажал подбородком старую потертую скрипку и заиграл – для того, чтобы товарищам было легче и веселее двигать рычаги и разворачивать паруса. Салли тотчас узнала мелодию – любимую в их семье, но редко используемую на флоте, где предпочитали песню «Сердце дуба». И от неудержимого восторга она запела:

Спляши для папы, мой малыш,

Спляши для папы, паренек.

Она осеклась, обнаружив, что на нее смотрят. Но один молодой матрос подбодрил ее:

– Продолжайте, сэр. У вас отличный голос.

От этого комплимента внутри у Салли даже потеплело. Вообще-то ее голос был средним, и им вряд ли бы восхитились в светских гостиных. Но он казался достаточно сильным и звонким и вполне годился для бодрящих флотских мелодий. И Салли продолжила:

Ты получишь рыбку и плавник,

Ты получишь селедку, когда придет лодка,

И мы ее сварим в котелке.

Спляши для папы, мой малыш.

Припев подхватила бо́льшая часть матросов подразделения. Однако пение не отвлекало внимания Салли.

– Берегите конечности. – Она убедилась, что руки и ноги матросов расположены правильно и их не зацепит освободившимися линями. – Готовсь!

Корабль, повинуясь штурвалу, стал разворачиваться на якорной цепи, и вслед за этим раздался громкий голос Коллиара:

– Развернуть прямой фок!

– Прямой фок – пошел! – во всю мощь легких продублировала команду Салли. – Тяни, ребята!

Внизу под ней хлопнул развернувшийся парус и начал разбухать от наполняющего его ветра.

– Выбрать шкоты! – последовала очередная команда, как только фок также поймал бриз.

Салли чувствовала себя окрыленной – она буквально задыхалась от восторга, стараясь вобрать в легкие как можно больше воздуха – и ощущала, как корабль послушно реагирует на повороты штурвала. Натянутый пеньковый линь в ее руках будто живой вибрировал под напором ветра, который обдувал ее со всех сторон, сметая, казалось, все ненужное. Салли чувствовала себя свободной, избавленной от всех тревог.

И в то же время наполненной возможностями.

Салли глянула выше, на следующий ряд парусов. Мистер Коллиар вот-вот подаст новую команду, и она должна быть к этому готова. Матросы ее подразделения также не должны подвести, чтобы она могла показать мистеру Коллиару, что знает свое дело не хуже других. Она должна стать наилучшим примером для экипажа «Дерзкого».

– Вытащите подкладки и будьте наготове, – крикнула она матросам, и едва те выполнили указание, до нее опять донесся голос мистера Коллиара.

– Фор-брамсель – пошел! – скомандовала Салли, едва распоряжение достигло ее навостренных ушей.

Все это доставляло дополнительное наслаждение – ожидание, дублирование и исполнение его приказов. Салли пьянило осознание того, что она играет немаловажную роль в этом почти хореографическом действе по разворачиванию парусов. Это дарило ощущение собственной значимости. Ее так и подмывало желание сообщить Коллиару, что именно она, Салли Кент, а не Ричард, столь четко и умело исполняет его указания. Что именно она заслуживает его восхищения.

И Салли продолжила петь:

Ты вырастешь и женишься

И будешь любить свою жену всю жизнь.

Ты будешь ее мужчиной.

Она будет твоей половиной.

Спляши для папы, мой малыш.

Да, Салли была полезной здесь, в переплетениях такелажа. И это давало ей ощущение счастья. И потому она пела с таким воодушевлением, а ветер разносил слова ее песни по всему свету.

* * *

Догадка сверкнула в голове Коллиара подобно молнии. Это было так неожиданно, что он отмахнулся от нее, не поверив своей безошибочной интуиции.

Кроме того, сейчас было некогда обдумывать столь невероятный вариант. Ему нужно руководить экипажем и выводить «Дерзкий» из гавани, меж тем как на них глазеют на всех прочих кораблях.

– Грот развернуть! – скомандовал Коллиар. – Переложить на правый галс! Развернуть бизань!

Все это он прокричал через медный рупор, чтобы его слова наверняка были услышаны наверху, несмотря на пение. Которое, черт побери, ударяло по мозгам, как тревожный звон рынды.

Обычно Дэвид ничего не имел против пения. И даже приветствовал наличие скрипача около шпиля, чье пиликанье помогало матросам, подбадривая их и задавая темп.

Вытягивание двух якорей представляло собой тяжкий труд, и потому любое содействие было кстати. Что же касается марсовых, отличающихся ловкостью и бесстрашием, то они частенько пели, разворачивая или сворачивая паруса.

Однако эта песня… Она всплывала в памяти Дэвида всякий раз при воспоминании о том лете, проведенном в доме Кентов в Фалмуте. Он пробыл у них всего полтора месяца, усиленно готовясь к экзаменам на получение лейтенантского звания, пока «Фортуна» находилась в ремонте, но воспоминания о том времени оставались яркими и сильными.

А живой образ их сестры, той девочки с золотисто-рыжими волосами и зацелованными солнцем щеками, отпечатался в его сознании, точно гравюра. Сара Элис, или, кратко, Салли. В то лето она, словно тень, следовала за ними повсюду – вместе с ними ходила под парусом, ловила рыбу, смеялась. Она делала то же самое, что делал Дэвид и ее братья. Она была хорошим компаньоном, можно даже сказать – отличным. Всегда задорная, смешливая. Салли стала первой девчонкой, общением с которой он не тяготился. Братья без возражений принимали ее в свою компанию, чего никогда не случалось с Ричардом, которого считали слишком маленьким, слишком вялым и скучным для участия в их играх и приключениях. Поэтому и Дэвид ее принял. И Салли тогда часто пела.

По вечерам, когда уходил день и сгущалась тьма, они играли на музыкальных инструментах, а Салли смеялась и пела так светло и радостно, что Дэвид просто не смог этого забыть. Так же, как и ее саму.

Нет, парень, поющий там наверху, не может быть Ричардом Кентом. Он не может быть тем робким и неуверенным мальчиком из писем Мэтью, который играм и развлечениям предпочитал уединение и чтение назидательных проповедей. Ричард Кент, прятавшийся от насмешек братьев, не стал бы карабкаться по вантам с таким энтузиазмом, не говоря уж о ловкости и сноровке. Ричард Кент, предпочитавший домашний уют, никогда бы не подставил лицо гуляющему в вышине ветру. Коллиар обошел шканцы кругом и шагнул вперед, позабыв о своих обязанностях, не замечая удивления капитана. Ведомый потребностью увидеть и убедиться.