Степан взглянул на отца. Тот смотрел на младшего сына без тени улыбки, серьезно, как будто Дима выполнял ответственное поручение. Зато Светлана улыбалась и отбивала счет легкими хлопками.

— Шесть!!!

Молодые разомкнули объятья, потупились оба, как первоклассники, которых застукали с сигаретами в школьном туалете.

Странно, но Степан не чувствовал радости за младшего брата. Скорее, досаду. Такую досаду испытывает человек, заранее знающий, что его близких втягивают в аферу, и не имеющий возможности помочь. В сущности, они были достаточно близки с братом только лет до десяти. Потом привязанность уступила место равнодушию. Наверное, оттого, что Степан слишком рано понял, КАКИМИ делами занимается отец, и… повзрослел. Во всяком случае, ему так казалось. Они с Димкой могли поболтать, обменяться мнениями по тому или иному поводу, но, как правило, этим все и ограничивалось.

Мало-старший стремился навязать свою волю всем, кто его окружал. Чаще всего он делал это незаметно, исподволь подталкивая людей к принятию нужного ему решения.

Пару недель назад Степан случайно подслушал разговор отца с Димой. Отцу не нравилась невеста. Мало-старший считал, что богемная среда плохо влияет на людей. Особенно это касается особ женского пола. Дима, правда, внезапно проявил совершенно не свойственное ему упрямство, и в конце концов Мало-старший дал свое согласие на брак и даже пообещал поспособствовать невестке. Известно, отечественный шоу-бизнес — большое море, в котором полным-полно хищной рыбы всех видов и размеров.

Степан смотрел на подобный жест отца скептически. Тот, кто не знает, что представляют собой звезды кинобизнеса, может почитать Асланову и прочих. Возможно, там и не стопроцентная правда, но верно в основе. А потом, все эти экранные девочки и мальчики с кем только не спят. Лично он, Степан, ничуть не удивится, если его братец через полгода обнаружит свою благоверную в постели с каким-нибудь хлыщом. Отец, ясное дело, не станет выносить сор, если — благодаря подаренной молодоженам квартире — вообще что-нибудь узнает. А еще через годик Димочка вернется под отцовское крылышко с упакованными чемоданами. Девочке, само собой, прочистят мозги, но кому от этого станет легче-то? Можно поспорить, что не Димке.

Ну не любил Степан актерскую братию, что тут поделаешь.

Он вздохнул, повернул голову, лениво-безразличным взглядом окидывая столы. Кое-кого он видел раньше. Например, вон того типа с фотоаппаратом. Репортер местной газетенки. Шакалье племя. Репортерская братия — в глазах Степана — стояла даже на ступеньку ниже, чем актерская.

Дальше. Актеры, режиссеры, киношники разные. Вон тот, смазливый, конечно, режиссер. А костюмчик на нем — полное гов…о. Небось, из киношного реквизита выудил, дешевка. Зато сколько понтов. Рука с дымящейся сигареткой на излете, подбородок вверх, устало-мудрый взгляд из-под полуприкрытых век. Мол, нам, элите, известны все тайны мироздания. Тарковский с этим… Феллини в одном лице. Талантище. Могучий человечище. Дать бы по роже разок как следует, сразу о понтах забыл бы. А то сидит, пыжится, как мартовский кот. Остальные… Попадаются знакомые лица, но где видел, в каком фильме? Или вообще не в фильме, а по телику? Или даже не по телику, а в журнале фотографию… Черт их знает. Не вспомнить. Это они на кинофестивалях своих левых узнаваемые, а так…

А вот за ними…

Степан даже перестал дышать на несколько секунд, завороженно глядя в дальний конец стола. Сердце его застучало глубоко и неровно.

Да нет, ничего страшного не случилось. Просто на том конце стола, не обращая внимания на царившую вокруг актерско-режиссерскую суету, сидела ОНА…

…Эта девушка была удивительно красива. НЕВЕРОЯТНО красива. Лет двадцати шести — двадцати восьми. Большие круглые глаза смотрели по-детски восторженно. Черты лица на редкость правильные. Волосы, светлые, удивительно пушистые, спускались на плечи, завиваясь внизу. Тонкие черты лица. Кожа нежная, едва тронутая золотистым загаром. Руки под стать всему облику — невесомые, тонкие, будто выточенные из слоновой кости. Элегантный, очень дорогой костюм оливкового цвета подчеркивал плавные линии плеч и будоражил фантазию.

Степану даже показалось, будто он немножко переутомился и галлюцинирует. Ну, посудите сами, что можно подумать, когда видишь фантастически красивую девушку, причем в одиночестве и на дальнем конце стола? Если бы она сидела рядом с кем-нибудь из братков, Степан бы подумал, что это очень дорогая проститутка. Если бы заискивала перед режиссером, как остальные, — актриса. Но девушка была сама по себе. Ни с кем и выше всех.

Она была не просто красива. Она была изысканна. В ней сразу чувствовалась порода. Понятно теперь, чего так пыжился режиссер. Степану тоже захотелось выпятить грудь и надуть щеки.

Женщина, словно почувствовав, что на нее смотрят, подняла взгляд. У нее оказались потрясающе красивые глаза. Лучащиеся теплым светом, голубовато-зеленые. В таких глазах любой мужчина может утонуть так же запросто, как в океане.

Она улыбнулась, тонко, отстраненно и вежливо, как умеют это делать только такие женщины, заметив повышенный и несвоевременный интерес к собственной персоне. Улыбнулась и сразу же отвела взгляд. Спросила о чем-то соседа, серого, затурканного жизнью и бытом актеришку средних лет. Тот ответил, и она засмеялась, обнажив чудесные, ровные зубы.

— Вадим, — Степан ткнул локтем сидящего справа ординарца.

— Мммм? — поглощая кусочек судака, промычал тот.

— Послушай, ты не знаешь, кто это?

— Где? — Вадим оторвался от еды.

— Женщина в оливковом платье. На той стороне стола.

— На той стороне? — Вадим поискал взглядом объект Степиного интереса. — Ах, эта… Наверное, подружка невесты. Раз на той стороне стола. — Ординарец взглянул на тарелку собеседника. — Ты поешь чего-нибудь, жиган, а то прорубит тебя раньше времени.

— Да… — Степан подцепил кусок нежнейшего оленьего мяса, пожевал, не ощущая вкуса.

— Классная лялька, — прокомментировал Вадим, вновь погружаясь в процесс поглощения пищи. — Только старовата для тебя. Ей под тридцатник, уж точно.

— Плевать, — отмахнулся Степан.

— Ну, раз плевать, тогда двести баксов.

— Чего? — Степан едва не поперхнулся.

— Дай ей двести грин, говорю, и через пять минут она в твоем номере.

— Да пошел ты…

Вадим философски пожал плечами:

— Не хочешь, как хочешь.

Степан принялся сосредоточенно жевать, время от времени поглядывая в сторону незнакомки. Та светски болтала с серым актером.

— С чего ты взял, что она согласится?

— Братан, я их столько перевидел — тебе и не снилось. Рано или поздно, они все соглашаются. Все, — ответил Вадим и усмехнулся: — Бабы, они по жизни б…и. Все продаются. Дело лишь в сумме.

— Много ты понимаешь.