Она никогда прежде не бывала в этом баре. В молодости, в годы ученичества в ее привычки не входило шляться по барам, облюбованным пилотами. Ее способности к пространственной математике исключили вероятность имаго-пилота как пригодной пары на ранней стадии, Махит было не отделаться от чувства, что она для них недостаточно хороша и им это известно. Теперь эта эмоция казалась ей пережитком совсем другой себя, Махит-ребенка с детскими страхами и желаниями. Та Махит, какой она стала теперь, хотела выпивать – и выпивать с Декакел Ончу, которая была советником из тех, что любят общаться со своими. Этот бар был питейным заведением, которое выбрала Ончу, – голограммы с ее появлением в дверях этого заведения неоднократно появлялись в лселской новостной ленте, посвященной внутренним событиям.

Найти ее не составило труда. Публичные голограммы не лгали: Ончу оказалась в баре, в этом пространстве матового хрома, обильно прорезанного стеклом, граффити и остатками оригинального инкрустированного дизайна, алмазной насечки вокруг округлых веерообразных рисунков. «Что это за цветы?» – подумала Махит. Она подумала это на тейкскалаанском и услышала в памяти отзвук сказанных Искандром слов о том, насколько популярен был такой рисунок при украшении пилотской палубы в дни, когда он мальчишкой совершенствовал на Лселе свои навыки. Махит помедлила, остановившись слева от двери, дожидаясь, когда дверь закроется за ней и она окажется в тени, и в этот момент в зал вошли несколько пилотов. Ончу была одета не как советник, а как астронавт: скальп выбрит, на губах яркая краска, как и на кромке ее бокала, вокруг глаз глубокие морщины, напоминающие солнечные лучи. Она не была вовлечена в беседу, а просто по-приятельски выпивала с мужчиной, сидевшим справа от нее. Оба пребывали в мирном молчании, а по другую сторону от Ончу стоял свободный стул.

«Я думаю, – сказала Махит внутри собственного сознания, этого странного гулкого помещения, где она иногда бывала самой собой, а иногда другой собой, которая была также и Искандром Агавном, – что хочу, чтобы ты поздоровался».

Он не вошел в ее тело, как сделал это в Тейкскалаане, или чтобы вывести ее из бессмысленной паники в спальной капсуле – Искандр проскользнул вперед, помогая ее мышцам запомнить походку, которой они еще не пользовались, центр тяжести, которого у них прежде не было, улыбку шире улыбки Махит и манеру опираться на один локоть, садясь рядом с советником Ончу.

– Советник, – сказал Искандр или Махит, пространства между ними по большому счету не было, мысль и действие частично разделились, – давно не виделись. Шестнадцать лет прошло?

Ончу моргнула. Моргнула еще раз, медленно прищурилась, потом вернула веки в нормальное состояние с выражением глубочайшей задумчивости на лице.

– По такому обращению вы могли бы быть несколькими из моих знакомых, – сказала она, – но на столь варварскую дерзость мог пойти только один человек. Привет тебе, Махит Дзмаре.

Махит улыбнулась улыбкой Искандра.

– Привет, советник Ончу, надеюсь, вы не будете возражать, если я выпью.

– Это бар пилотов, но мы не проверяем при входе на членство ваши имаго, – сказала Ончу. – Какую отраву предпочитаешь?

.

«Ферментированные фрукты мы больше пить не будем. Мы на Лселе, если что, и я хотела поздороваться, а не разыгрывать из себя тейкскалаанку, чтобы произвести впечатление».

.

– Водку, – сказала Махит. – Охлажденную, неразбавленную.

Ончу привычным жестом подозвала бармена, и он мгновенно принес рюмку и бутылку водки, настолько охлажденную, что наливалась она густо и вязко.

– Когда отрава подействует, может быть, ты мне понравишься.

– Только когда подействует?

Ончу ухмыльнулась, ее белые зубы выделялись на фоне красных губ.

– Что касается остального, то увидим. Забавно, Дзмаре, я думала, ты объявишься гораздо раньше, чем сейчас. Или вообще не объявишься.

Махит пожала плечами – это движение принадлежало бы скорее Искандру, чем ей самой.

– Извините, советник, что заставила вас ждать.

– Я не ждала.

Разговаривать с Декакел Ончу было все равно что пытаться держать под прицелом быстро вращающийся корабль: она сидела на месте, но выражение лица менялось с невообразимой скоростью. Поток воспоминаний, резкий, как едкий запах, как вкус текскалаанского чая, как свет в прежних кабинетах Девятнадцать Тесло, сказал Махит: «Будь зеркалом».

Она продолжила:

– Вы отправили мне… нет, не мне. Вы отправили несколько посланий послу Лсела. С сожалением отмечаю, что они попали к нынешнему, а не к прежнему.

Лицо Ончу вновь изменило выражение. Ее рот сузился, одна из губ загнулась вверх в мимолетной, едва заметной улыбке, то ли досадливой, то ли довольной – улыбка пропала слишком быстро, и Махит не успела понять. Это заставило Махит задуматься о том, что чувствовала она сама каждый раз, когда мир двигался вокруг нее, менялся. Мир, Империя – оказалось невозможным избавиться от важности факта, что Тейкскалаан являет собой слияние двух миров, даже когда ты думаешь на языке станциосельников. Новая крупица информации грузом ужасающей ясности ложилась на свое место. Всплеск симпатии здесь не будет полезен, она это знала, но все равно чувствовала этот всплеск.

Черт бы побрал, всего лишь один визит в «Наследие» вернул Махит в то состояние бдительного наблюдателя, которое позволило ей выживать в Городе и от которого она так настойчиво пыталась избавиться с возвращения на Лсел, чтобы почувствовать себя дома. Ончу сделала глоток пива, не большой и не маленький, и кивнула.

– Интересно, – сказала она. – По твоему поведению до этого момента я и предположить не могла, что они окажутся еще где-то, кроме кабинета невостребованных писем.

– Я их прочла, – ответила Махит. – Очень обрадовалась прочесть и получить внешнее подтверждение тому, что отметила сама.

– Выпей свою водку, – сказала ей Ончу. – Мы сейчас с тобой прогуляемся.

, – пробормотал Искандр.

«Это хорошо, – сказала ему Махит, а потом, поскольку он так или иначе слышал все, что она думала, и она никогда не оставалась в одиночестве, добавила: – Посмотрим, означает ли эта «заинтересованность» пожелание скорейшей смерти».

От теплых уколов смеха имаго водка обожгла ее сильнее обычного.

– И куда мы пойдем, советник?

– Я, пожалуй, покажу тебе окрестности, – сказала Ончу. – Я в эту смену должна проинспектировать ангар. Идем, это в образовательных целях.

Махит и раньше бывала в ангаре Лсела, но всегда в качестве пассажира, покидающего станцию, или во время ежегодных учебно-тренировочных дней, которые были обязательны для каждого резидента. Вход в гулкое пространство, где смешивались звуки голосов, шагов и подвывания оборудования, а также громкого рева охлаждающих вентиляторов, с самим советником по пилотам давал совершенно иные ощущения. Никто не говорил Декакел Ончу, куда идти: она шла среди своих как человек, который никогда не стремился ни к собственному кабинету, ни к законодательной ответственности. Махит шла с ней плечом к плечу, остро ощущая себя здесь неуместной, если не чужеродной. Вокруг лежало так много частей космических аппаратов, так много ремонтников, работавших с ними и разбиравшихся в них не хуже, чем Махит разбиралась в тейкскалаанской системе стихосложения.