Окунувшись в прохладный полумрак церкви, Дженнифер решила, что у нее есть немного времени и можно разузнать, каким святым поклоняются в этом монастыре, отличающемся аскетизмом. Когда дверь плавно закрылась за ней, обрубив солнечные лучи, на несколько мгновений Дженнифер ослепла от резкой смены света. Зрение постепенно вернулось к ней, храм обрел очертания… Маленький боковой алтарь, узкие нефы, возвышающийся алтарь впереди…

Она стояла, замерев, и осматривалась.

В сущности, сама церковь мало чем отличалась от остальных зданий монастыря: те же побеленные стены, те же каменные своды дверей и окон. Массивные строгие колонны. В простенках между окнами – тусклые и непритязательные изображения Крестного Пути. Единственной скульптурой была небольшая статуя Богоматери в маленьком боковом алтаре. Но на этом аскетизм, похоже, кончался. По главному нефу, разрезая надвое светлое пространство, протянулась алая полоса. Темно-красный ковер, подобно потоку крови, приводил взгляд прямо к алтарю, – так прожилка на лепестке цветка ведет пчелу к сердцу золотого нектара. Мимо тяжелых колонн и простых скамей вверх по ступеням к затененной апсиде с мерцающим алтарным светильником…

Дженнифер быстро прошла по дорожке и поднялась по ступеням. Она задержалась возле низкой алтарной ограды из темного дерева, с удивлением разглядывая прекрасную резьбу.

Светильник был, несомненно, позолоченным, именно сюда приводила алая полоса ковровой дорожки. Семь изящных подсвечников мерцали на ветвистом стволе светильника, там же, у алтаря, стояли массивные двойные канделябры, тоже золоченые, но это было еще не все. В глубине, на восточной стене, висел великолепный триптих, все три полотна окаймляли серебристо-голубые рамы. Даже не слишком просвещенный глаз студентки Дженнифер оценил высокое мастерство живописца, напряженную динамику и вдохновенные лики святых. Такой шедевр – и вдруг здесь? В этой церкви? Окрыленные пророческие жесты, чопорные мантии, скользящие диагонали серебра, пурпура и лимонной охры… «Надо же было умудриться, – недоуменно рассуждала про себя Дженнифер, – спрятать всемирно известного Эль Греко в этом заброшенном монастыре! Неужели никто… – Тут ее мысли стали совсем сбивчивыми. – Ведь есть музеи, галереи и великие соборы в его родном Толедо, неужели никто не воспрепятствовал? Ведь здесь этот шедевр можно считать заживо погребенным».

Она прижала ладони к глазам и потом вновь взглянула на триптих. Шедевр? Эль Греко? Нет, это абсурд. Откуда здесь взяться Эль Греко? Наверное, просто воображение разыгралось, она что-то путает, вот и все. Но сильное впечатление, оставленное картиной, не исчезало. Нет, все-таки она не ошибается: Эль Греко самый узнаваемый среди художников. И может ли копия или подделка вызвать то смешанное чувство восторга и сопереживания, которое мы ощущаем, созерцая подлинные шедевры? Снова и снова вглядываясь в триптих, Дженнифер опять начала сомневаться: конечно, глаз у нее еще не наметан, и она могла принять отличную копию за подлинник. Нет, все-таки это не копия! Да какая разница? Даже если это первосортная копия, а не подлинник, странно видеть ее в монастыре, который живет как будто бы на грани нищеты.

Она всмотрелась в темноватую живопись по краям полотен в слабой надежде обнаружить подпись, но ничего не нашла. Тогда, припомнив, что художники, бывало, подписывали свои полотна с обратной стороны, она осмотрела картину сзади. Рама была сплошной и скрывала холст. Пальцы Дженнифер разочарованно пробежали по краю рамы. И вдруг она что-то нащупала. То ли кусочек бумаги, то ли какая-то щепочка торчала из-под деревянной рамы. Просунув голову подальше и напрягая зрение, Дженнифер разглядела в полумраке обтрепанный уголок бумаги, спрятанной под рамой. Она осторожно оттянула ногтями краешек и с волнением вытащила листок.

Она не представляла себе, что это может быть; если бы она хоть ненадолго задумалась, то поняла бы, что листок не могли засунуть под раму три века назад. Дженнифер вернулась к ступеням алтаря, где было светлее, и расправила бумагу слегка дрожащими пальцами. Пожелтевший и пыльный листок немного порвался на сгибе, когда она расправляла его. Похоже, это было письмо, вернее, часть письма, написанного по-французски: «…C’est alors après avoir reçu l’assurance de notre ami mutuel que j’ai osé vous approcher…»

С нарастающим интересом Дженнифер начала читать сначала:

Больше на листке ничего не было; современный стиль, абсолютно современное правописание и ничего не говорящая подпись. Дженнифер задумчиво нахмурилась: положить записку на место? Вряд ли здесь чей-то тайник, – похоже, бумагу просто засунули за раму в том месте, где она чуть отставала. Может быть, так, а может быть…

Из полумрака бокового нефа часовни послышался звук легких шагов, и Дженнифер невольно вздрогнула. Сразу отбросив все домыслы, она сунула листок в сумочку и спустилась по ступеням, досадуя, что безмолвная таинственность церкви опять наводит на нее страхи, которые она пыталась отогнать. Дженни заглянула в боковой придел и увидела там девочку в голубом сиротском платье, которая стояла, преклонив колени, на границе светового потока, освещавшего статую Девы Марии. Пока Дженнифер была в главном алтаре, одна из сирот тихонько вошла сюда, чтобы помолиться.

Она с любопытством разглядывала маленький боковой алтарь и опять отметила необычную вещь: небольшая изящная статуя была сделана из бронзы и слоновой кости, крошечные драгоценные камни сверкали на рукояти меча, пронзающего сердце Девы. Notre Dame de Douleur… Скорбящая Богоматерь – довольно странный выбор для церкви сиротского приюта. Дженнифер спешно повернула к выходу, упрекая себя за то, что потратила впустую столько времени. Но когда она проходила мимо, девушка перекрестилась и поднялась с колен. Это была Селеста.

Поблагодарив судьбу, которая свела ее с девушкой до встречи с доньей Франциской, Дженнифер остановилась в ожидании. Селеста на мгновение склонилась к подножию статуи и затем быстро пошла в сторону северных дверей.

Заметив, что ее поджидают, она замедлила шаги.

– Селеста, – мягко сказала Дженнифер, – я так надеялась увидеть тебя снова.

– Но… но мадемуазель, я думала, вы уже ушли!

– Я могла уйти. Но все же я здесь, как видишь. Ответь мне, пожалуйста, на пару вопросов…

Явное беспокойство вновь вспыхнуло в больших глазах Селесты.

– Мне кажется, я не могу… – нервно начала она.

– Неужели это правда, Селеста, – перебила Дженнифер, – что мадам Ламартин не упоминала про своих английских родственников, даже когда ты спрашивала ее о них?