– Вы позволите, сеньора?.. Подожди, Селеста.

Испанка выглядела совершенно ошеломленной, и даже Селеста, уже повернувшаяся, чтобы уйти, остановилась. «Похоже, донье Франциске редко осмеливались перечить», – удовлетворенно подумала Дженнифер и сказала быстро, почти скороговоркой:

– Мне бы хотелось зайти сюда завтра. Принести букет цветов и еще раз попрощаться с кузиной.

Донья Франциска настороженно следила за Дженнифер.

– Конечно. Сегодня вы пережили большое потрясение, и, возможно, завтра вам захочется поподробнее расспросить нас. Заходите ко мне, когда придете.

«Королевское соизволение или королевский приказ… Что ж, вероятно, я приму приглашение», – подумала Дженнифер. Вслух она сказала:

– Благодарю вас, сеньора. – И внезапно повернулась к Селесте. – Значит, ты специально ходила в горы за горечавками? Мне, правда, казалось, что розы всегда были…

Девушка отступила и как-то сжалась. Ее бледное личико внезапно будто поглупело. В глазах промелькнул страх. Она затараторила:

– Позвольте, позвольте мне уйти, донья Франциска все знает. А мне нельзя задерживаться.

Испанка не взглянула на Селесту. Она следила за Дженнифер. Лицо ее было спокойно, взгляд неподвижных темных глаз не выражал никаких эмоций. Она сказала почти шепотом:

– Иди, Селеста.

Едва девушка успела скрыться в темном проеме дверей, как на башне начали звонить к службе. Обернувшись, Дженнифер встретилась с напряженным взглядом доньи Франциски.

– Пожалуй, я тоже пойду, – сказала она. – Au revoir, señora[11].

– Au revoir, mademoiselle[12]. Но вы придете завтра?

– О да, – ответила Дженнифер. – Приду завтра, непременно.

– C’est bien[13], – бесстрастным голосом сказала донья Франциска и бесшумно поплыла по траве вслед за Селестой.

Вскоре она исчезла в темных дверях церкви.

Дженнифер быстро вошла в сад, источающий пряные ароматы, через решетчатую калитку, которая с лязгом захлопнулась за ней. Арочный свод над калиткой, как некий оазис, хранил еще остатки тенистой прохлады средь раскаленного солнцем дня. Она задержалась там, прислонившись спиной к чугунной решетке. Ее трясло как в лихорадке: волна за волной накатывали тревожные предчувствия, пробивающие глухую стену горестного оцепенения, вызванного известием о смерти. То был сокрушительный удар, но появившаяся сейчас робкая фантастическая надежда почему-то вселяла еще больший ужас. Дженни не могла совладать с собой; руки вцепились в железные прутья, а спина так сильно прижалась к решетке, что, казалось, приросла к ней. Сердце бешено колотилось, точно хотело выпрыгнуть, билось в горле, билось о ребра и сжалось наконец в каком-то болезненном оцепенении. Ее онемевшие руки словно прилипли к железным завиткам, колени слегка подгибались. Она закусила губы, стараясь унять дрожь, и постояла некоторое время неподвижно, закрыв глаза.

Постепенно эта буря чувств начала утихать. Дженнифер немного отстранилась от решетки. Сковывающее напряжение понемногу покидало ее тело, овеваемое ласковым благоухающим ветерком. Дженни открыла глаза, и тут же все краски и запахи сада, струящиеся в потоках тепла, нахлынули и унесли ее в свой целительный мир – мелисса и тимьян, резкий сладкий аромат сочных абрикосов, золотых среди глянцевитой листвы, по-домашнему уютный запах лаванды и шалфея, и сонные маки, покачивавшие своими алыми головками. Тихо стрекотали цикады, спрятавшиеся в тени персикового дерева. Дженнифер медленно выпрямилась, оторвалась от калитки, потерла затекшие руки и попыталась сосредоточиться.

Первая мысль, которая пришла ей в голову, была достаточно ошеломляющей: итак, она не ошиблась. То, что зародилось как тревожное предчувствие и переросло в явное недоверие, теперь раскрылось и стало непреложным фактом. Тут что-то нечисто. Так или иначе, но в ее безумных, обнадеживающих подозрениях была изрядная доля правды; и каким бы образом ни объяснилась в конце концов загадка синих цветов, поведение доньи Франциски при их втором разговоре да и откровенный испуг Селесты доказывали, что здесь скрывается какая-то тайна. И она должна выяснить, в чем тут дело. Было очевидно нежелание испанки дать ей поговорить с глазу на глаз с Селестой, и так же очевидно, что именно это Дженнифер должна сделать.

Колокол умолк. Она взглянула в сторону арки монастырского здания. Колокольные веревки висели на месте, еще слегка покачиваясь. Под аркой никого не было. Должно быть, сейчас все в храме. Потом донья Франциска поговорит с Селестой и запретит ей отвечать на вопросы. Возможно, что испанка сумеет воспрепятствовать ее завтрашней встрече с матерью настоятельницей.

Дженнифер опять закусила губу, на этот раз задумавшись. Она приняла решение. Для собственного успокоения и по многим другим причинам ей необходимо выяснить как можно больше именно сегодня. Она побудет в саду, а сразу после окончания службы разыщет настоятельницу и открыто спросит ее обо всем. «Абсолютно откровенно, – решительно говорила сама себе Дженни, – поскольку я категорически отказываюсь верить, что этой ложью опутан весь монастырь. Сестра Луиза целомудренна, как маргаритка, и божественно проста. Да и Селеста, похоже, была искренней – до определенного момента, пока я не заговорила о цветах. Нет, мать настоятельница не может быть замешана в обмане, это уж слишком напоминало бы романы миссис Радклиф… Я увижусь с ней после службы, и она расскажет мне все, что знает. На худой конец, даст мне посмотреть документы и все бумаги, которые были у Джиллиан».

Пение в церкви прекратилось, а звук органа, объемный и величественный, достигая сада, разливался легкой воздушной волной над ухоженными клумбами и виноградными лозами. Услышав звук шагов со стороны церковных дверей, Дженнифер вновь прижалась к калитке. Видимо, сестры проходили из храма в трапезную. Она выглянула из своего укрытия, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь густое сплетение лоз. Сироты в голубых платьях, послушницы и мрачные монахини проходили там в благочинном молчании. Но вот дверь захлопнулась. Послышался стройный хор детских голосов, затем застучали стулья и скамьи, когда все общество устраивалось за столом.

Дженнифер проскользнула обратно в кладбищенский дворик и пошла по дорожке к дверям церкви.

Возможно, она сумеет незаметно проникнуть на второй этаж, а там… Она была почти уверена, что массивная дверь в конце коридора вела в комнату настоятельницы. По всей вероятности, мать настоятельница первой покинет трапезную, а уж когда Дженнифер встретится с ней, то даже вездесущей и властной испанке вряд ли удастся помешать их разговору.

Она лишь смутно представляла себе, что конкретно хочет выяснить, но при ее теперешней растерянности и подозрениях любая попытка была все же лучше, чем ничего. Чувствуя некий внутренний волнующий подъем, Дженнифер тихонько открыла двери храма и, покинув солнечный дворик, вошла внутрь.