Лиза долго сосредоточенно смотрела на этот пустеющий разбитый сосуд. Она очень хотела закрыть ему глаза, но ее пальцы больше не были на это не способны.

Глава 13

Прямо сейчас

– Значит, она была слишком своевольна с самого начала? – спрашивает Начальник в черном. – Почему же вы не сменили стажера?

Сизиф опускает глаза и грустно улыбается.

– Она видела людей насквозь… Так бывает с теми, кто прожил много боли и много жизней.

– Это все?

– Нет… Она была похожа на меня.

За три месяца и 10 дней до конца

С высоты город казался кривым лоскутным одеялом с бесконечно движущимися, гудящими реками дорог.

Миллионы людей, миллионы судеб.

И каждый делает выбор. Каждую секунду. Прямо сейчас.

Скольких из них подталкивают люди в черных костюмах с узкими воротничками?

Есть ли те, кто смогут сопротивляться?

Смогла бы она?

Лиза сидела на крыше высокого здания, свесив ноги.

Преодолеть страх. Сидеть, болтая ногами, хотя все внутри по привычке сжалось в комок.

Тоскливое, промозглое, обдуваемое холодными ветрами одиночество…

– Все еще хочешь вернуться? – послышался голос Сизифа позади.

Лиза не обернулась. Она помолчала мгновение. Он не подошел, не присел рядом.

– У меня вопрос, – начала она. – Почему в этом мире все выглядит в точности так же, как там, внизу? Почему я не похожа на гребаное белое облачко, как в детских мультиках? Что, у Бога совсем плохо с фантазией?

Она услышала, как Сизиф усмехнулся. Он всегда усмехается. Или отвечает сарказмом. Чувствует ли он вообще что-нибудь?

– Лучше бы у Него было поменьше фантазии, – голос немного приблизился. – В нашем мире ты видишь проекции своей психики и психики тех, с кем вступаешь во взаимодействие.

Сизиф присел возле Лизы. В его руках снова была старая жестяная кружка с дымящейся жидкостью без запаха:

– Без всего этого ты бы сошла с ума. Еще вопросы?

Лиза бросила долгий взгляд на движущийся внизу город и отвернулась, обхватив себя за колени:

– Со мной тоже так было? Там, в аптеке? Меня подтолкнули?

Сизиф громко отхлебнул из чашки, затем вытер большим пальцем губы:

– Тебе не надо этого знать, – ответил он, не глядя на Лизу. – Забудь даже свое имя, как это сделал я… Хочешь?

Сизиф протянул Лизе свою кружку. Она покосилась на жидкость неаппетитного цвета и помотала головой. Сизиф пожал плечами и отхлебнул снова.

Его непробиваемое спокойствие и согласие со всем происходящим бесило Лизу:

– Да, я смотрю, ты забыл даже, каково это – быть человеком. Надеюсь, ты помер как-нибудь очень хреново… Зажарился на костре в Средние века? Тебе бы пошло.

Сизиф резко и подозрительно посмотрел на Лизу. Она еще ни разу не видела у него такого взгляда.

– И что за бурду ты все время пьешь? – с раздражением спросила она.

Сизиф встал и проговорил, глядя на Лизу сверху вниз:

– Нет, я не умер на костре. А это кофе со сгущенкой. Очень вкусно. Пробовала?

– Нет, – понуро ответила Лиза.

Она много чего не пробовала в своей короткой жизни.

– Ну, уже и не попробуешь. Вставай. Время второго урока.

Лиза нахмурилась. Он сделал ей больно… она ведь и правда уже больше никогда не попробует ни кофе, ни еще сотни вещей, которые все откладывала и откладывала на потом.

Резкое выражение ушло с лица Сизифа. Вернулось прежнее – цинично-безразличное. Вернулась и ухмылка. Самодовольно качнув головой, он развернулся и пошел к выходу с крыши.

Лиза медленно поплелась за ним.

Странно, но теперь, когда он сказал о кофе, она вдруг отчетливо почувствовала дразнящий запах свежесваренного эспрессо, разбавленного молоком.

«Проекции», – подумалось ей.

Глава 14

Тогда же: за три месяца и 10 дней до конца

Снова белая комната.

Лизу передернуло: слишком уж неприятные воспоминания были связаны с этими девственно-белыми стенами. Все равно что вернуться в изолятор в психушке, в котором провела недельку-другую.

– Когда мне уже выдадут этот ваш жуткий черный костюм? – спросила она.

В униформе своих мучителей Лиза бы чувствовала себя здесь куда комфортнее. Серая измятая роба, которую она до сих пор носила, как будто говорила: ты еще не с нами, ты нигде, ты зависишь от нас.

– Я сразу понял, что ты хочешь быть похожей на меня, – съязвил Сизиф.

Он листал на планшете файлы чьих-то воспоминаний.

– Ага, вот и оно.

Стены снова стали огромными экранами.

Белый цвет медленно посерел, и в нем появились мутные изображения, постепенно становившиеся все более четкими.

Жалкий интерьер деревенской избы. Дешевенькие коврики на полу. Беленая печь с черным впалым ртом топки. Черно-белые фотографии. Все это видно как будто через узкую щель в полу.

Это пол чердака. Здесь, между старыми пыльными вещами и детской колыбелькой с тряпьем, лежал худой мужчина. Притихший и напуганный, он старался не дышать. Тело его сотрясало крупной дрожью, холодный пот выступил на лбу. Капелька пота попала в глаз, но он боялся пошевелиться, чтобы протереть его.

Лиза на мгновение прикрыла глаза. Она пыталась уловить имя этого человека.

В голове крутились имена, буквы, случайные слова. Ни одно из них не останавливалось. Наконец темное, потрепанное, выцветшее имя встало прямо перед ней: Василий.

Так его зовут.

1942 год. Где-то в российской глубинке

Когда она открыла глаза, экраны словно растворились, а изображение осталось, объемное и еще более четкое, чем раньше.

Они с Сизифом оказались на том самом чердаке с экранов.

– И что мы тут забыли? – с вызовом бросила Лиза.

Ей уже порядком надоело, что Сизиф ничего не говорит напрямую, только окунает в чужую боль с головой, даже не предупреждая.

– Увидишь, – как всегда уклончиво ответил тот. – Может, кое-что поймешь и избавишься от своих глупых мыслишек.

Лиза усмехнулась: еще бы он ответил прямо.

Сквозь щель в полу можно было разглядеть семью: хрупкую женщину с тугим узлом русых волос и ее тщедушного сына, на вид лет двенадцати. Женщину звали Анна. Лиза узнала ее имя, даже не закрывая глаза. Она не успела понять, почему так получилось, надо будет потом разобраться. Анна разговаривала с каким-то тучным неприятным мужиком, от которого разило самогоном.

– Что это за жирный хрен? – спросила Лиза Сизифа.

– Полицай.

– Полицай? – повторила Лиза.

Она снова оглянулась и заметила портянки на ногах лежащего на чердаке человека, увидела темную форму полицая.

– Это что? Вторая мировая?

Сизиф не ответил.

Хрупкая женщина передала полицаю сверток. Тот взял его жирными лапами, не преминув обхватить и руку Анны. Анна медленно высвободила ладонь:

– Это все, что есть, – тихо,