Натерев лицо и руки кремом, надев пижамного вида светлые штаны и рубашку в бледно-голубую продольную полоску, он водрузил на голову непонятной конструкции асимметричную шляпу, сплетенную из какой-то мягкой, но прочной травы, и надел темные очки. Теперь Лавров хоть немного походил на здешних аборигенов, во всяком случае, уже не так резко выделялся среди толпы индонезийцев.

Костин, рассказывая о Чематете Дарма, сообщил марку и номер машины, на которой тот ездит на работу. По его словам, это был старенький «Понтиак» синего цвета с белым капотом, видимо, позаимствованным от другого авто. Судя по описанию, Чематет был довольно-таки высоким для индонезийца «хвощем» лет тридцати, не более, с короткой стильной стрижкой «а-ля Рембо». С территории авиабазы тот выходил вместе со всеми местными около семи вечера. Автостоянка сотрудников авиабазы находилась неподалеку от главного входа.

Выйдя из квартиры и заперев дверь, Андрей сел в «Сузуки» и неспешно покатил по улице, где, как он понял, главными себя чувствовали пешеходы и велосипедисты. Теперь его путь лежал прямо на восток. Где-то там, за рядами домов, за небольшой фруктовой рощей, за плантацией кокосовых пальм, находилась авиабаза «Султан Хасануддин», откуда на всю округу разносился гул и свист работающих реактивных двигателей. Как это бывало уже не раз, ему предстояло решить задачу со многими неизвестными. Во-первых, разыскать место, где он еще ни разу не был, а во-вторых – высмотреть нужного ему человека, причем совершенно незнакомого. Проблемка, однако…

Вырулив на большую оживленную улицу, Лавров прибавил газу, и машина, подкашливая уже не первой молодости двигателем, помчалась вдоль ряда трехэтажных домов. Уже вполне освоившись со здешними дорожными условиями, Андрей ехал, откинувшись к спинке кресла, как завзятый профи, придерживая баранку кончиками пальцев одной лишь правой руки. Теперь он мог более-менее свободно созерцать и городскую архитектуру, и обилие пешеходов на тротуарах, и колышущиеся высоко в небе верхушки дурианов и пальм.

Потом началась одноэтажная часть города, впрочем, достаточно приглядная и, можно даже сказать, благоустроенная. За крышами домов, в отдалении, виднелись корпуса какого-то местного заводика. Скорее всего, по производству копры – кокосового масла и волокна из скорлупы кокосов, которое тоже почему-то называлось копрой.

Город постепенно закончился, и после небольшой куртины цитрусовых, то ли заброшенных, то ли забытых, началась плантация кокосовых пальм. Возносясь к небу до сорокаметровой высоты, от дороги вдаль уходили ряды стройных гладкоствольных деревьев с охапкой огромных листьев на макушке и гроздями плодов. Меж пальм, делая что-то важное и нужное, но постороннему совершенно непонятное, ходили работавшие там индонезийцы.

После плантации и каких-то дикого вида буйных зарослей, усеянных непонятными ярко-желтыми маленькими птицами, Лавров увидел впереди синее сетчатое ограждение, которое, скорее всего, принадлежало авиабазе. Сразу же бросились в глаза ворота – стойки, сваренные из труб, на монолитных тумбах, соединенные сверху аркой с латинскими буквами, складывающимися в какие-то непонятные слова. Никаких створок заметно не было, въезд на территорию перегораживал только хлипенького вида шлагбаум.

«Надо же! – удивленно отметил Андрей. – Да это прямо рай для шпионов и диверсантов. Шпионь – не хочу!»

От ворот в глубь территории тянулись какие-то одноэтажные постройки с двускатными крышами. Как успел заметить Лавров, на авиабазе, судя по всему, самым любимым был синий цвет – стены построек тоже светились бирюзовыми оттенками. Удлиненные крыши построек образовывали навесы, подпертые столбами, под которыми отдельными группками сидели люди в сине-голубой униформе. Вероятно, это были индонезийские авиаторы, отдыхавшие после полетов. А вот все остальное – ангары, самолеты, авиадиспетчерские, – надежно скрывала за собой все та же сплошная стена густой тропической зелени.

Подрулив к стоянке автотранспорта, Андрей внимательно оглядел все припаркованные здесь автомобили. К его удивлению, синего «Понтиака» с белым капотом здесь не было. Впрочем, это могло означать и то, что Чематет Дарма, имея местный вариант общеизвестного блата, парковал свою машину на самой авиабазе.

После шести на землю упали уже знакомые Лаврову скоротечные экваториальные сумерки, и вскоре наступил настоящий вечер. Это сразу же создало серьезную проблему – из-за резко ухудшившейся видимости Лавров запросто мог проморгать своего «подопечного». Ближе к семи с территории базы начали, один за другим, выезжать автомобили. Шлагбаум, несколько раз подряд поднявшись и опустившись, в конце концов, замер в поднятом положении и уже не опускался.

Неожиданно – о, удача! – Андрей увидел в свете фонарей выезжающий из ворот базы синий «Понтиак» с белым капотом. Это был он! Запустив двигатель и дав «Понтиаку» некоторую фору, Лавров тут же помчался следом. Судя по скорости преследуемого автомобиля, не выходившей за рамки семидесяти километров в час, можно было предположить, что водитель или относился к сверхосторожным людям, или машина, в силу своей ветхости, на большее уже не была способна.

Миновав плантацию кокосов и вырулив на окраину города, «Понтиак» свернул вправо и покатил по узким одноэтажным улочкам, где, несмотря на вечернюю темень, жизнь продолжала бить ключом. Меж домов прогуливались как отдельные пешеходы, так и целые компании, во дворах жильцы этих домов занимались какими-то своими домашними делами – чистили ковры, развешивали стираное белье или просто разговаривали «за жизнь».

Колеся вслед за «Понтиаком», Лаврову пришлось напрячь всю свою память, чтобы запомнить все эти многочисленные повороты и развилки. Наконец, подъехав к какому-то дому, наподобие того, где Андрей снял комнату, машина остановилась напротив ворот. Выйдя из «Понтиака», его хозяин открыл ворота настежь, загнал машину в тесноватый дворик и, заперев ворота на замок, поднялся на крыльцо своей квартиры. Андрей догадался, что Чематет Дарма здесь проживает один и снимает в этом доме комнату. Всмотревшись, он заметил на углу дома табличку с цифрой восемьдесят восемь.

В одной из комнат загорелся свет, но ненадолго. Минут через десять свет погас, на крыльце снова показался Чематет, запер дверь на ключ и вышел на улицу. Стало ясно, что он куда-то собрался. Но куда именно, и как далеко? Тащиться за ним на машине было рискованно – он мог заметить слежку, но и бросать «Сузуки» как-то не хотелось. Немного поколебавшись, Лавров все же решился – заперев машину на ключ, он поспешил следом за авиатехником.

Тот шел, если об этом можно было судить по походке, скорее всего, куда-то по делам не очень серьезным. Уж слишком она была игривой – чуть ли не в припляс. Несколько раз Чематета пытались остановить какие-то местные дамы в ярких одеждах, но он, проигнорировав их знаки внимания, поспешил прошмыгнуть мимо. Впрочем, вслед за ним то же самое пришлось проделать и Андрею.

Минут через пятнадцать ходьбы с бесконечными поворотами то направо, то налево, – у Лаврова даже появились опасения, что в какой-то момент он начнет путаться во всей этой мешанине улочек и переулков, – Чематет наконец-то в последний раз свернул на какую-то улочку, заканчивавшуюся тупиком, подошел к низенькому дому, с приглушенным светом в плотно занавешенных окнах, и внимательно огляделся – судя по всему, опасался слежки. Не заметив ничего подозрительного, он выдал дробь условного стука в дверь и, склонившись к ней, что-то сказал, после чего был пропущен внутрь. Было ясно, что это и есть конечная цель его вечернего «променада». Но чего ради этот Чематет сюда притащился и кто здесь живет? Какие-нибудь его друзья, община наркоманов, секта, тайная явка гомосексуалистов, террористов или тайный притон азартных игроманов – индонезийский вариант «катрана»?