удачи. Изрядно набравшись, мы, как и положено, перешли к философским вопросам. Неожиданно, Бор спросил:

— Зачем ты это сделала?

— Сделала что? — удивилась я.

— Зачем ты его подставила?

— Я его не подставляла, разве тот факт, что флешка до сих пор нигде не всплыла не говорит об этом?

— Хм…Хочешь сказать? — лукаво прищурился Борис.

— Хотела добавить остроты в наши отношения, немного перестаралась и блюдо безнадежно испорчено. — я картинно развела руками и продолжила, — я хотела свободы выбора, он ведь меня не отпустил бы, а флешка уровняла бы наши позиции. Тем более, когда я хотела все отыграть назад, было слишком поздно.

— Так ты не отдала компромат своему любовнику? — Борис даже рот открыл от удивления.

Я поведала Борису историю о том, как взрыв в домике уничтожил все, в том числе компромат. Меня спасло лишь неуемное любопытство и жажда деятельности.

— Почему ты с ним не поговорила?

— Я честно попыталась, но он наговорил столько гадостей. Боже, он даже роман с дядей Яшей приписал мне!

Боря рассмеялся:

— Знаешь, лет пять назад, к нам обратилась Агнесс.

— Агнесс? — удивилась я.

— Да, Агнесс. Она дружила с матерью Глеба, поэтому хорошо его знала.

— Вы же не так давно в этом городе? — Я знала, что родители Глеба из этих мест, но не стала демонстрировать свою осведомленность.

— Марина Витальевна была родом отсюда, поэтому Глеб сюда и вернулся. У него здесь незавершенные дела. Так вот, Агнесс обратилась с просьбой найти киллера. Дело в том, что обожаемый Яшенька мало того, что завел любовницу, так еще и в театр притащил эту пигалицу.

Мои глаза округлились, я была в еще большем шоке, чем пару минут назад. Боря продолжил:

— Я все проверил, убедил ее в том, что вы оба чисты, но Яшку припугнул. Однако, твоя карьера не только не остановилась, но и стремительно пошла в гору. Да и весь театр уверен, что связь есть, но вы очень осторожны.

Я протяжно охнула. Конечно, дяде Яше и в голову не пришло, что это дело рук Агнесс, он уверен, у меня есть сильный покровитель. Выходит своими успехами в театре я обязана тому же Бесу.

Я решила расспросить Бориса о Бессонове старшем.

— Боря, расскажи об отце. — Я надела самую лучшую маску дружелюбия.

— Об отце? — удивился Борис.

— Да, познакомившись с делом, и узнав о генах Глеба, хочу понять, есть ли в нем что-то нормальное, что за человек его воспитывал и какие убеждения вложил в его голову.

Борис, в отличии от Глеба, был добродушным парнем и, не заподозрив подвоха в моих словах, с энтузиазмом откликнулся на мою просьбу.

— Он был хорошим человеком, и Глеба он любил. Да, возможно, гены берут свое, иногда Глеб бывает жесток, а иногда и вовсе одержим, — рассмеялся он и продолжил, — как в случае тобой, например, но в целом он не плохой парень. Уверен, кое-какие плюсы ты уже нашла.

— Расскажи как прошло ваше детство. — Я надеялась узнать по-больше о Глебе и его семье.

— Обычное детство, мы всегда с Глебом были вместе, ну и родители были с нами. Дедушек и бабушек у нас не было. Отец воспитывался в детском доме, а Марина с теткой. Она приезжала иногда, но особой любви к Глебу не питала, а про меня и говорить нечего.

— Скажи, а ты знаешь, что-нибудь…о своей матери? — Спросила я и тут же подумала, что сейчас он встанет и уйдет, но обошлось.

— Только то, что она была балериной и была замужем. Карьера ей была важнее и они решили с отцом, что воспитывать меня будет он.

— И ты никогда не пытался ее найти?

— Зачем? Чтоб принести ей стакан воды? Нет уж, меня воспитывала другая женщина, и хоть Марине Витальевне плохо удавалось скрывать свою ненависть, она всегда была рядом, когда я падал.

— Интересно, если Леонид ее так любил, что сбежал с ней, бросив все, зачем он ей изменял.

— Отец может ее и любил, но вот она скорее нет, чем да. Марина Витальевна сбежала от тирана и деспота, но, вероятно, скучала по прежней жизни.

— Вот тебе раз! Почему ты так решил? Родители ссорились?

— Как все обычные люди, без фанатизма, но в целом отношения были сдержанными. Она была скупа на эмоции, разве что к Глебу проявляла безграничную нежность и любовь. Как-то в малолетстве, я залез в ее шкатулку. Там была фотография мужчины, такая как делают на паспорт. Это был не отец. Позже, начав дела в этом городе, я узнал Макара.

«Странно, зачем хранить фотографию насильника.»- Подумала я, но вслух говорить не стала. Мы еще долго болтали и я не заметила, как уснула. Проснулась глубокой ночью, в спальне Глеба, бережно укрытая пледом.

Глава 15. Кто побежден?

Я стала чаще выбираться из комнаты и подолгу играть на рояле. Возможно, потому что касаясь клавиш и закрывая глаза, я вспоминала наш последний день и ту агонию в которой бились наши тела. Его чувственные губы, его сильные руки и обжигающие поцелуи. Этот рояль, как невольный сообщник, хранивший в тайне грех, свидетелем которого был, стал единственной ниточкой, которая связывала наше прошлое и будущее, которого у нас не было.

Я порхала по дому в ожидании Глеба, а он все не появлялся. Никто не мог дать мне внятного объяснения куда он делся. Борис сказал что-то про командировку, но точных сроков так и не назвал. Однако, я для себя все решила. Я знала, как только он вернется, брошусь к нему на шею, все расскажу, особенно, как скучала, как ждала, возможно даже отдам ему эту чертову флешку. Хотя это вряд ли, пусть думает, что она уничтожена, кто знает, что ждет меня в будущем.

Стоял теплый сентябрьский день. Деревья еще нехотя меняли окраску листвы. Природа завораживала разнообразием цвета. Казалось солнце из последних сил старается согреть остывающую землю. Борис разрешил днем открывать ставни в моей комнате, точнее в комнате Глеба, и я мечтательно смотрела в окно, когда услышала его голос. Выбежав из спальни, я со всех ног пустилась вниз по лестнице, точно боялась, что он исчезнет.

— Глеб! — радостно воскликнула я.

Я собиралась кинуться к нему в объятия, но он повернулся и встретил меня ледяным взглядом. Острый, как тысячи мечей, я почти физически ощущала, как он пронзает мою плоть.

— Рад, что душевные терзания отступили и ты чувствуешь себя прекрасно, — холодно бросил он. — Сядь, у меня для тебя хорошие новости.

Я повиновалась, хотя мне и было тяжело сдерживать подступившие слезы,