– Вот карта, господа. Все владения мы разделим на три части, как и договаривались.

Этот так называемый «Трехсторонний договор» и в самом деле имел место, только не в 1403 году, а в 1405-м, в период второго восстания. Кроме Глендаура и Мортимера в нем участвовал третьей стороной граф Нортумберленд, а вовсе не его сын Генри Перси, который погиб в 1403 году во время первого восстания. Снова Шекспир сделал так, как ему удобно!

Мортимер начинает показывать на карте границы предполагаемого раздела: какие земли отходят ему самому, какие – Глендауру, а какие – Горячей Шпоре.

– Мы сделали договор в трех экземплярах, осталось только поставить подписи и печати, так что сегодня мы с этим вопросом и закончим. А завтра ты, Перси, я и Вустер отправимся в Шрусбери на встречу с твоим отцом Нортемберлендом, как и договаривались. Он должен нас там ждать с шотландскими войсками. К сожалению, мой тесть Глендаур еще не готов к походу, но, полагаю, пару недель мы без его армии вполне можем обойтись. А вы, Глендаур, давайте не тяните, собирайте друзей, вассалов, окрестных дворян, всех под ружье ставьте.

– Да я и быстрее управлюсь, – обещает Глендаур. – Скоро приеду к вам и привезу ваших дам с собой, а вам лучше не ждать до завтра, а уехать потихоньку прямо сейчас, иначе начнутся все эти прощальные сопли-вопли.

Хотспер, оказывается, все это время внимательнейшим образом изучал карту и теперь выражает недовольство:

– Мне кажется, что мой надел получился меньше ваших. Смотрите, как излучина реки отхватывает от моих владений изрядный кусок отличнейших земель! Я поставлю вот здесь запруду и выпрямлю русло, чтобы не терять богатую равнину.

Глендаур никакой разницы не видит.

– Так ничего же не изменится! Все останется как прежде.

Мортимер, напротив, разницу прекрасно видит и возражает:

– Посмотри внимательнее, Перси: река выше по течению забирает в другую сторону и отхватывает изрядный клок моих земель, так что твой ущерб полностью компенсируется.

Вустер же принимает сторону племянника: он считает, что в запруде есть смысл.

– Так и сделаю, – решает Хотспер. – Выйдет по затратам недорого, а по результату хорошо.

– Русло изменять не надо, – твердо говорит Глендаур.

– Не надо? Это почему?

– Не бывать этому!

– Да? А кто мне запретит?

– Как – кто? Я запрещаю!

– Чего-то я не понял, – дерзит Хотспер. – Скажите по-уэльски, а то по-английски вы как-то невнятно выражаетесь.

Глендаур действительно лишен чувства юмора и сарказма не чувствует, понимая каждое сказанное слово буквально.

– Я английским владею не хуже вас. Я воспитывался при английском дворе и, между прочим, написал кучу текстов к вашим английским песням. Мои стихи обогатили и украсили ваш язык. А каковы ваши заслуги перед уэльским языком?

– Ой, и слава богу, что у меня нет заслуг перед вашим языком. Лучше я буду мяукать, как котенок, чем кропать ваши дурацкие баллады. Скрип несмазанного колеса намного приятнее, чем ваши сладкие жеманные стишки.

Глендаур внезапно сдается. То ли ему надоело спорить с несносным Хотспером, то ли он решил для виду уступить, а потом исподтишка нанести ответный удар. Пока не знаем, поэтому с интересом будем наблюдать.

– Ну, ладно, пусть отводят русло реки, – говорит он.

– А мне без разницы, – неожиданно заявляет Хотспер. – Верному другу я и втрое больше могу отдать просто так, безвозмездно, я не жадный. Но коль уж у нас тройственный договор и сделка, а не дружеская дележка, то я буду торговаться до последнего, ни на волос своего не уступлю. Так что, текст готов? Можно подписывать и ехать?

– Да, ночь лунная, видно хорошо, можно ехать прямо сейчас, – кивает Глендаур. – Пойду потороплю писцов, заодно и подготовлю ваших жен к прощанию. Боюсь, что моя дочь с ума сойдет от горя, она по уши влюблена в вас, Мортимер.

Так, минуточку! Возвращаемся на одну страницу назад. Глендаур говорит: «Теперь же лучше вам ТАЙКОМ уехать, / Иначе океаны слез прольют / Супруги ваши, расставаясь с вами». Так ведь? Я ничего не переврала? Идея вполне очевидна: уезжайте прямо сейчас, без всяких прощаний, чтобы не затягивать душещипательные сцены, а я, когда соберу войско, приеду и привезу к вам ваших женщин. И что теперь? Мало того что договор в трех экземплярах, оказывается, еще не готов и нужно идти «поторопить писцов», так вдобавок Глендаур собрался жен Мортимера и Хотспера готовить к прощанию. Что-то у могущественного валлийца слова с делом разошлись окончательно и бесповоротно.

Глендаур уходит, а Мортимер начинает упрекать Горячую Шпору:

– Как тебе не стыдно! Зачем ты вступаешь в пререкания с моим тестем?

– Ну честно, я уже не могу, он меня бесит, – признается Хотспер без всяких околичностей. – Достал уже своими рассказами о всяких предсказаниях, драконах, львах и прочей дребедени. Он несет такую чепуху, что аж в голове мутится. Вчера, например, несколько часов подряд ездил мне по ушам именами чертей, которыми он якобы может управлять. Он совершенно невыносим, хуже сварливой жены. Уж лучше жить на мельнице, питаясь сыром и чесноком, чем обжираться деликатесами в шикарном замке и слушать всю эту хрень.

– Да ладно тебе, – миролюбиво говорит Мортимер. – Он хороший человек, достойный, очень образованный, много знает, храбрый, воспитанный, щедрый, что немаловажно. Он высоко ценит твои качества, поэтому и сдерживается, не отвечает на твои выпады, а так-то он знаешь какой горячий? Ему слова поперек не скажи! Любой другой человек давно уже валялся бы мертвым, если бы вел себя так, как ты. Это он только тебе позволяет выкаблучиваться. Так что поимей это в виду и, пожалуйста, не злоупотребляй.

Ах, вот в чем, оказывается, дело! Вот почему Глендаур так легко уступил притязаниям Хотспера в части постройки запруды! Что ж, учтем.

Тут и дядя Вустер подает голос:

– Да уж, племянничек, ты ведешь себя не лучшим образом. Все эти дни ты только и делал, что старался вывести Глендаура из терпения. Такая манера, конечно, порой говорит о смелости и отваге, но чаще все-таки свидетельствует об отсутствии воспитанности, о грубости, несдержанности, о презрении к людям и высоком самомнении. А это весьма скверные качества, они отталкивают людей от тебя и перечеркивают все твои достоинства.

– Спасибо за урок, дядюшка! – ехидничает Хотспер. – Буду учиться хорошим манерам. Вот и наши жены идут, будем прощаться с ними.

ВходитГлендаур с леди Мортимер и леди Перси.

– Досадно до соплей, что моя жена не говорит по-английски, а я не знаю