«После обеда обыкновенно степенными и мерными шагами ходили мы прогуливаться по саду . После прогулок, отдохнув несколько, ежедневно собирались мы на беседу . Так, государь и государыня с великими князьями и великими княжнами садились рядом и проводили время в разговорах, а мы сидели вокруг комнаты, на стульях, как бы прикованные к ним истуканы, потому что ни разговаривать между собою, ни вставать с них не смели. Достопримечательного тут было только то, что на простиравшемся на полу шлейфе платья императрицына лежала всегда дворная паршивая собака, которая нигде иначе не ложилась и которую императрица никогда не сгоняла. Чудная собака сия достойна того, чтоб о ней упомянуть. Она, увидя однажды государя, идущего по двору, неизвестно откуда взялась, подбежала к нему и маханием хвоста изъявляла ему свою радость. Он ее погладил. Она, как будто бы получа чрез то позволение, пошла за ним на лестницу, в комнаты и в самый кабинет его. Он дал ей волю и не отогнал от себя. С тех пор она от него не отставала и в короткое время из робкой и боязливой так сделалась смела и спесива, что никто, кроме его, дотронуться до нее не мог: на всякого она огрызалась и кусала. Один раз случилось, что она во время вахт-парада, бегая за ним, не в пору залаяла, так что он, рассердясь на нее, закричал нам: „Возьмите ее от меня прочь!“ – Мы все кинулись на нее.

Она, по-видимому, устрашась гневного вида его, вместо чтоб по-прежнему ворчать и кусаться, повалилась на спину и смиренным маханием лапок словно как бы просила о пощаде. Она любила спектакли и ни одного из них не пропускала: сидела в партере на задних ногах и смотрела на игру актеров, как будто бы понимая их речи и действия. В день смерти императора, никуда прежде из дворца не отлучаясь, она вдруг пропала; и никто не знает, куда девалась» (Шишков. С. 40–41). – Sic itur ad astra et sic transit gloria mundi.[13]

НРАВЫ

«Как-то раз,[14] в то время, когда я находился во внутреннем карауле, во дворце произошла забавная сцена. Офицерская караульная комната находилась близ самого кабинета государя, откуда я часто слышал его молитвы. Около офицерской комнаты была обширная прихожая, в которой находился караул, а из нее шел длинный узкий коридор, ведший во внутренние апартаменты дворца. Здесь стоял часовой, который немедленно вызывал караул, когда император показывался в коридоре. Услышав внезапно окрик часового «караул вон!», я поспешно выбежал из офицерской комнаты. Солдаты едва успели схватить свои карабины и выстроиться, а я обнажить свою шпагу, как дверь коридора открылась настежь и император, в башмаках и шелковых чулках, при шляпе и шпаге, поспешно вошел в комнату, и в ту же минуту дамский башмачок, с очень высоким каблуком, полетел через голову его величества, чуть-чуть ее не задевши. Император через офицерскую комнату прошел в свой кабинет, а из коридора вышла Екатерина Ивановна Нелидова, спокойно подняла свой башмак и вернулась туда же, откуда пришла. На другой день, когда я сменялся с караула, его величество подошел ко мне и шепнул: – Друг мой, вчера у нас случилась размолвка. – Так точно, государь, – отвечал я» (Саблуков. С. 51–52).

«Я завидел вдали едущего мне навстречу императора и с ним ненавистного Кутайсова. Таковая встреча была тогда для всех предметом страха . Я успел заблаговременно укрыться за деревянным обветшалым забором, который, как и теперь, окружал Исаакиевскую церковь. Когда, смотря в щель забора, я увидел проезжающего государя, то стоявший неподалеку от меня инвалид, один из сторожей за материалами, сказал: – Вот-ста наш Пугач[15] едет! – Я, обратясь к нему, спросил: – Как ты смеешь так отзываться о своем государе? – Он, поглядев на меня, без всякого смущения, отвечал: – А что, барин, ты, видно, и сам так думаешь, ибо прячешься от него» (Полетика. С. 319–320).

«Государь привел меня к себе и дал мне следующее приказание: – Когда я в маскараде буду ходить, ты не отставай от меня . Когда же я уйду спать, ты оставайся до конца маскарада; и ежели он долго продолжится, то ты постарайся как-нибудь его сократить . – Маскарад начался. Народу пропасть. Теснота превеликая. Государь с императрицею и великими князьями вышел из внутренних своих покоев. Я, опасаясь, чтоб меня как-нибудь не оттерли, иду за ними, не уступая никому ни шагу. Они посреди комнаты остановились. Окрест их стеснился тотчас круг зрителей. Я стою в сем кругу, не спуская с императора глаз, чтоб мне в ту же минуту побежать за ним, как скоро он куда пойдет. Чрез несколько времени вдруг вижу, что он взглянул на меня и движением головы дал мне знать ту сторону, куда он идти хочет. Я бросился за ним, ничего перед собой не видя, с таким стремлением, что мог бы легко столкнуть с ног императрицу или кого из великих князей, и, не взирая на мою поспешность, насилу успел его догнать. Иду за ним. Он, оборотясь, говорит мне: – Скажите этому ротозею (указывая на одного высокого мужчину), что он дурак. – Я подбежал к нему и лишь только, к великому удивлению его, передал ему царское приказание, как пустился опять вслед за государем; и хотя не прошло более одной минуты, однако ж язык и руки мои должны были крепко работать, чтоб пробраться сквозь теснившуюся толпу. Насилу догнал его. Он, оборотясь, спросил у меня: – Кто такой этот мужчина? – Я принужден был сказать, что не догадался спросить об его имени. Он отвечал мне (однако ж, без гнева): – Худо вы сделали, что не спросили» (Шишков. С. 37–38).

ПРОИСШЕСТВИЯ

«Когда однажды[16] вечером он прогуливался в Павловске вместе с двором и лицами, составлявшими его постоянное общество, послышались звуки барабана. Все насторожились. Для вечерней зари было слишком поздно. Император остановился, заметно взволнованный. Били тревогу.

– Это пожар! – вскричал он, повернулся и быстро пошел к дворцу вместе с великими князьями и военными. Императрица с остальным обществом следовала за ним издали. Подойдя к дворцу, увидали, что одна из ведущих к нему дорог занята частью гвардейских полков. Остальные кавалеристы и пехотинцы поспешно бежали со всех сторон. Спрашивали друг у друга, куда надо идти, сталкивались, и на узкой дороге, наполненной войсками, военные, пожарные и различные повозки пролагали себе дорогу только с помощью страшного крика.

Императрица, опираясь на руку одного из придворных, пробиралась чрез толпу, разыскивая государя, потерянного из виду. Наконец, беспорядок настолько увеличился, что многим из дам, и именно великим княгиням, пришлось перелезть через барьер, чтобы избежать опасности быть раздавленными.