— Герман, встречный вопрос. — Я повторил трюк Одессита, встретив одного из мертвецов, скалящего зубы и щеголявшего погоном на левом плече, ударом приклада. — Тебе прямо сейчас мое мнение по этому поводу необходимо знать? Давай свети фонарем, мы должны видеть врага!

Противник, которого мы никак не ожидали увидеть, на поверку оказался не таким уж и страшным. Точнее, выглядел он жутко, особенно в полумраке бункера, но при этом был неповоротливым и совсем уж бездумным. Когда спала нервная оторопь, дело пошло на лад. Под ударами прикладов трещали ребра, разлетались скелеты и черепа, под подошвами ботинок хрустели костлявые руки, которые продолжали шевелиться даже после того, как отделялись от скелета, и ползали по полу, словно некие мерзкие сороконожки.

— Их бы подпалить, — заметил Голд. — Наверняка горят как свечки.

— Не здесь же. — Двумя выстрелами из пистолета я раздробил коленки одному из последних противников. — Пыль десятилетий, куча трухлявого дерева — мы сами тут либо сгорим, либо задохнемся. А сколько добра попортим! Тор, Крепыш, за мной, надо посмотреть, что там с нашими. Голд, заканчивай здесь, проверь все комнаты и эти клешни неугомонные передави, от греха. Потом начинай зачистку оставшихся помещений, а я позже вернусь к вам. Вот еще что: за Фирой присмотрите, ей и так досталось уже. Да, боезапас экономить надо, все равно половина пуль мимо проходит, сквозь ребра.

— Ага. — Голд заменил магазин в автомате. — Разумно.

— И я с тобой пойти. — Азиз прятал от меня глаза.

Наш гигант, который, по моему убеждению, не боялся ничего, жутко перепугался при встрече с этими тварями. Конечно, он не забился в угол, но в ближний бой не лез. Судя по всему, именно мистика оказалась его ахиллесовой пятой. Хотя… Черный континент всегда был местом таинственным, и если вся остальная планета не ставила сверхъестественное ни в грош, то в Африке дела обстояли иначе.

— Азизу нужна «детка». — Зимбабвиец в кои-то веки расстался со своим пулеметом и по этой причине явно очень печалился. — С «детка» ему не так страшно!

За дверями шаталось еще несколько оживших мертвецов. Заслышав наши шаги, они, если можно так сказать, оживились, защелкали челюстями и заковыляли к нам, выставив вперед руки на манер зомби.

— Вот же погань! — Крепыш выстрелом снес одному из них полчерепа и ударом ноги разнес скелет вдребезги.

Оставшихся добили мы с Тором, Азиз же предпочел с ними не связываться.

— Выстрелы стихли, — забеспокоился я. — Живее, парни, живее!

Гипотетически там осталось полно народу, а скелетов по дороге мы видели не так уж много, не могли наших на лоскуты порвать. Может, они просто покинули бункер, выбравшись наружу? Или, что наиболее вероятно, просто всех мертвяков уже перебили?

Моя последняя догадка оказалась верной — наши отбились от восставших из небытия вояк. Нашествие скелетов застало их врасплох, они не ждали нападения из темноты бункера, но, слава богу, все обошлось.

Ну или почти обошлось. Первой под раздачу попала Милена. Она задремала, когда ее за плечо схватила костлявая рука добредшего до костра мертвеца. Милена спросонья не поняла, что случилось, но Джебе, который услышал ее сонное:

— Что за дела, нечего меня хватать! — среагировал моментально, как только увидел, кто именно посягает на нашу магессу.

Первым же выстрелом из пистолета он разнес вдребезги череп твари, которая уже тянулась зубами к шее Милены, рывком перебросил магессу к себе за спину, буквально вырвав ее из костлявых рук, а дальше началась маленькая война, эхо которой я и слышал в хозяйственных помещениях бункера.

Надо отметить, что сюда на огонек заглянуло нежити куда меньше, чем к нам, да и освещение здесь было получше, а потому ребята под командой Наемника отработали по целям слаженно и деловито, как в тире, после же, на стадии добивания, в ход пошли приклады.

Да и нас чуть не встретили стрельбой, услышав шаги, хорошо, что я крикнул:

— Свои, не стрелять, — и помахал фонарем.

— Сват, она все плачет. — Джебе показал на Милену, которая захлебывалась в слезах. — Уже и заварушка кончилось, а она плачет.

— Да не плач это. — Я присел на корточки напротив магессы. — Истерика обычная.

Милена выдала особо протяжную руладу, в которой можно было расслышать: «Го-о-осподи, когда все это-о-о ко-оончится!» Глаза закатились, носик покраснел, тело ее сотрясала дрожь.

— Никогда, — вздохнув, ответил я и погладил ее по щеке.

Милена дернулась от моего прикосновения, а я снова ее погладил, легко, почти невесомо. А вот на третий раз ударил ее по той же самой щеке, сильно, наотмашь.

Голова Милены мотнулась в сторону, но зато стих непрерывный стон-жалоба.

— Фига себе! — Крепыш шмыгнул носом. — Сват, не перебор?

— Спасибо, — пробормотала Милена, прижав ладонь к щеке.

— Не перебор, — ответил я ростовчанину. — Истерика у женщин — дело затяжное, так что тут есть три варианта решения проблемы: или поступить так, как я сейчас, или ведро холодной воды ей на голову вылить, или… Скажем так, отвлечь ее физиологически. Но последнее чревато сменой вектора, там истерика на агрессию может перескочить, и ногти в ход пойдут, рожу так расцарапают, что не приведи Господь. А потом еще и в изнасиловании обвинят.

— Фу. — Милена вытерла лицо рукавом. — Какие ты гадости говоришь иногда!

— А что ты хотела, солнышко? Мы все меняемся под влиянием обстоятельств. — Я взял ее за руку. — Именно по этой причине из меня потихоньку выветривается клерк со всеми познаниями в этикете и охмуреже барышень, зато возвращается кое-кто другой.

— Знаешь, чего мне больше всего не хватает сейчас? — Милена улыбнулась трясущимися губами.

Крепыш хмыкнул и глянул на меня, как бы говоря: «Гадость не гадость, а угадал командир».

— Пироженки и бокала мартини? — предположил я.

— Этого мне не хватает все время. — Милена свела бровки к переносице, ее личико стало совсем печальным. — А мне не хватает носового платка. Никак я пальцами себя сморкаться не заставлю, а переводить материю на платки мне совесть не позволяет.

— Эх, — сплюнул Крепыш. Ему явно было жалко Милену, что вполне объяснимо.

— Тор, Джебе, Арам, очень аккуратно идете к выходу и так же аккуратно, страхуя друг друга, смотрите, что там на опушке леса, — приказал я. — Если что, сразу спускаетесь сюда. Проход узкий, держать оборону здесь будет удобно.

Сентиментальность — прекрасное чувство, но рассопливливаться не время. И платков нет, и место не то. Опять же меня еще там, в коридоре, посетила жуткая мысль, что из мертвых восстали не только обитатели бункера, но и все те, кто полег в лесу. А народу там было, полагаю, немало.

— Даю тебе слово, маленькая моя, что, если мы найдем залежи материи, будут тебе и платки, и парео, — пообещал я Милене. — Станешь в нем по берегу Большой реки рассекать, всем на зависть.