Его лицо казалось сочувствующим и нежным. А ещё – в нём ярче светилась меланхолия, которая обычно пряталась за саркастичными улыбками.

Дыхание задерживается, а сердце, наоборот, несётся вскачь. А его дыхание до обидного спокойное и ровное.

Время замедлилось и остановилось. Взгляд отмечает капельку пота на его шее.

Кора с удивлением чувствует, как пальцы зарываются в его волосы, и те тёплые, но… совсем не такие мягкие, как она представляла. Его губы будут мягкими и умелыми. Прикосновения – нежными, неторопливыми и…

– Мне пора вернуться в дом. Пока ещё не рассвело и никто не устроил переполоха.

С едва слышным вздохом разочарования он отодвинулся:

– Я провожу.

– Я надеюсь на это.

Когда утром Коре удалось с трудом разлепить глаза, утро, собственно, уже и утром было назвать сложно – близился полдень и за окном во всю щебетали птицы. От вчерашнего тумана не осталось и следа, всюду кипела жизнь во всём её кипучем многообразии. Распахнув окно, Кора жадно вдохнула напоённый свежестью воздух, в котором щедро разливался сладкий, даже немного удушливый, запах цветов. Прямо под окном был розарий,а чуть дальше через уходящую в глубь сада перекидывало несколько цветочных арок.

Все уже собираются на ленч. – оповестила Кору одна из служанок. Имя её, к сожалению, она успела забыть, ведь вчера было так много имён и лиц. – Миссис Гордон не любит, когда опаздывают.

"Ну, это проблемы миссис Гордон", – хотелось язвительно ответить, но вместо этого Кора лишь поблагодарила девушку кивком.

Казалось бы, вместе с утренними лучами атмосфера должна улучшиться, но, откровенно говоря, что-то гнетущее по-прежнему ютилось в стенах. Липкой, мрачной была сама тишина, в которой звуки гасли, как гаснут отлетающие от костра искорки. Странно, она столько держала окно открытым, а воздух всё равно оставался застоявшимся! В душе Кора опасалась заблудиться, но опасения оказались напрасными. Дорогу вниз она нашла без особых проблем.

Она как раз спустилась с лестницы, когда на подъездной аллее раздался шум автомобиля. Выглянув в окно, Корнелия увидела, как шикарный спортивный форт с визгом затормозил всего в нескольких дюймах от ведущей к дому лестницы и риском столкнуть шикарные петунии, красующиеся в выносных вазонах, а то и расколоть белый мрамор с колон. Ну, или чем там были облицованы эта шикарная греческая имитация?

Машина была без верха, а ехали в ней на явно весьма приличной скорости. Поэтому ничего удивительного в том, что длинноногий стройный парень в моднявых джинсах и раздувающейся вокруг стройной талии ветровки, не открывая дверь, легко выпрыгнул из машины, подняв солнцезащитные очки на голову. Окинув весёлым и капельку злым взглядом особняк, он направился по ступеням вверх, толкнул дверь и почти нос к носу столкнулся с Корнелией.

На несколько коротких секунд молодые люди с лёгким удивлением и любопытством рассматривали друг друга.

– Привет! – весело проговорило утренние (хотя, верно, будет сказать – ближе к обеденному) явление, растягивая губы в широкой, шутовской улыбке. Задорно блеснули белые ровные зубы и тёмные глаза. – Доброго утра! – окинул он Корнелию уже откровенно горячим взглядом. – Счастливого Рождества, хорошего Нового года, замечательных каникул – всего самого-самого-самого.

Один шаг вперёд и разделяющего их пространства как не было. Наглец вторгся в её личное пространство, как будто так и надо было.

– Неужели в этом старом мрачном склепе завёлся кто-то живой?

Он с лёгким присвистом сделал полукруг, обходя Кору, словно оглядывая нечто, выставленное для просмотра, одобрения или на продажу.

– И – хорошенький.

Предупреждая вопрос, готовый сорваться с губ Корнелии: «А ты, собственно, кто такой?», новоявленный гость протянул узкую ладонь с длинными пальцами и представился:

– Коул Ланс – к вашим услугам, – продолжал сверкать зубами в улыбке он. – А вы?... – он театрально приложил палец к губам, изображая задумчивость. – Вы, наверняка, Корнелия Гордон?

– Корнелия Аддерли, – прозвучал голос, ответивший за Кору.

Повернув головы, оба имели счастье лицезреть Сибил, стоявшую наверху лестницы. Аристократичная и горделивая, она смотрела на них свысока во всех смыслах этого слова.

– Кора носит фамилия отца, а не деда, что, мне кажется, вполне естественным, – положив руку на перила, дама стала спускаться с подлинно королевским достоинством.

– Доброе утро и вам, любезная тётушка, – обречённо склонив буйную кудрявую голову, Коул поцеловал протянутую ему руку в чёрной перчатке.

– Как добрался?

– Быстро и без приключений.

– Как ты могла догадаться, Кора, это мой племянник, о котором я успела рассказать тебе вчера.

– Так уж повелось, что тётушка всё успевает. Она шустрая, – шутовская улыбка словно приклеилась к губам молодого человека.

Кора про себя решила, что в нём наверняка есть примесь южной кроме, либо французской, либо испанской. Слишком много огня горело в чёрных глазах, слишком яркими были черты лица, полными жизни – движения.

– Для своих лет, – добавил он и, засмеявшись, вновь поцеловал руку, отвесившую ему лёгкий шлепок по губам за дерзость.

– Я для любых лет ещё «ого-го», – с усмешкой проговорила Сибил. – Когда проживёте на свете столько лет, сколько я – хотела бы я взглянуть на вас тогда. Мальчишка!

– Да, мэм.

Сибил подхватила его под локоть и оба двинулись вперёд, в сад. Корнелию разбирало искушение демонстративно пойти в другую сторону, противоположную парочке, но, с одной стороны, было невежливо, с другой – у неё не было дел в пока ещё мало знакомом доме, в–третьих, хотелось ещё понаблюдать за Коулом, которого старая карга прочила ей в мужья.

Они вышли на зелёную лужайку. Ту самую, которая так часто возвращалась к Корнелии во снах. Раньше она думала, что этого места в реальности не существует, но оно было… и, судя по всему, мало изменилось за эти годы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я распорядилась приготовить ленч на улице, под старым каштаном. Сегодня прекрасная погода и грешно этим не воспользоваться.