— Говорят, Лаев Витя на тебя глаз положил, — сказал мне Егор, перебирая в цепких длинных пальцах крупную монетку, как шулер карту.

— Хочешь выбить ему глаз? — без улыбки спросила я.

Какая-то мелкая девочка, что продолжала сидеть внутри меня и любить старшего брата очень надеялась, что егор способен влезть в мою личную жизнь и освободить от ненавистного жениха.

Милена ушла на кухню. Остались мы с Егором наедине. Совсем немного времени провела я с братом.

— Я хотел попросить у тебя за всё прощение, — монетка неожиданно исчезла у него из руки, он показал пустые ладони. Поднялся с кресла и вытащил монетку у меня из-за уха.

Ухо моё покраснела, я с опаской улыбалась, смотрела в его жёсткое лицо. Нельзя было от Егора ждать чего-то хорошего. Но так хотелось!

— Ты ненавидишь меня? — тихо спросила я.

— Да, — неожиданно, мерзко, до ледяного холода в сердце.

— За что? — я сделала шаг назад.

— За то, что не умерла, — очень тихо улыбнулся Егор. — Маленькая наследница папиного состояния.

— Ну, наконец-то примирение!!! — обрадовалась мама, застав нас с Егором вместе. — А то у нас Алиса любит выдумывать всякие истории!

Я быстрым шагом направилась в комнату родителей. Там наткнулась на папу.

— Он мне угрожает, — шепнула я на ухо отцу.

— Он сегодня уедет, — тихо ответил мне единственный защитник.

Ну, я так думала, что он единственный…

***

На следующий день опять приехали Сидоровичи. Ни-Ни с мамой приходил здороваться. "Мамой" Тётя Ира Сидорович, сама себя так называла. Она пришла в комнату родителей и осталась стоять на пороге. Старая такая, сушёная. Обеспокоенно смотрела на меня, когда я вышла к ней полностью закутавшись в одеяло.

— Здравствуй, Алиса, — улыбнулась она. — Мы с Ни-Ни очень благодарны тебе за спасение.

— Не стоит, — усмехнулась я, глядя, как радостно бульдог виляет попой.

— Знаешь, — начала тётка Ира. — Многие женщины посчитают меня ненормальной, потому что я собаку считаю за своего ребёнка. Так сильно люблю, что очень переживаю за него.

У неё не было детей. И муж нехороший. Почему я должна думать, что она ненормальная, если сама замуж хочу за оборотня?

— Я не осуждаю, — улыбнулась я.

Она покивала и вложила мне в руку свою визитку.

— Моему мужу не доверяй, а мне всегда можешь позвонить, — тихо шепнула она.

— Что-то произошло? — очень сильно удивилась я.

— Слухи нехорошие ходят, — еле слышно ответила Ирина и оглянулась в гостиную, где собрались очередные гости.

Егор, который должен был на пару часов приехать к нам, остался на пару дней и с Миленой уже сутки пьянствовал и травил анекдоты. Витя прописался у нас и присоединился к компании пьющих. И Сидоровичи приехали со своим вином.

Одним словом, покоя не было.

— Какие? — сильно обеспокоилась я, убираю руку с карточкой в одеяло.

— Всякие, Алиса, — она взяла на руки Ни-Ни. — Если что, позвони мне. Мы тебе жизнью обязаны, и добром отплатим за добро.

— Спасибо, конечно, но я надеюсь, что ваша помощь будет не нужна, — хмыкнула непонимающе и вернулась в спальню.

Мне стоило переехать на свой третий этаж, чтобы не слышать эти голоса, что радовались жизни. Лгали сами себе, что в нашей семье полное единство. И не слушать вопли Вити, который призывал меня выпить и оторваться.

Мама положила на кровать выстиранное и поглаженное красное платье в белый горошек, на пол положила красные тапочки.

— Бусы какие у тебя красивые! Где только такой камень нашли, — смеялась мамочка, целуя меня. — Бабки все обзавидовались. Одевайся, сегодня мама Вити приезжает.

— Зачем? — недовольно отозвалась я.

— Знакомиться, — мама поцеловала меня в лоб и ушла.

Я разделась догола. Между ног уже вились завитки, а ножки покрылись волосками. Мне всё некогда даже поухаживать за собой. Накинула платье и запахнула его. Нежнейшая натуральная ткань приятно холодила тело. Обволакивала грудь и в белых горошинах вставали возбуждённые соски.

Секса захотелось. Чтобы вот так мужские руки ласкали, как эта лёгкая ткань.

Вступила в тапочки и стала расчёсывать волосы. Убрала их в высокий хвост на макушке, как любила делать старшая сестра. Как не крути, я от неё многое брала и слушала, что она говорит. У меня опыта в жизни почти никакого, а у неё вагон и маленькая тележка.

Бусы, конечно, тоже надела. Они — мой талисман.

Гостиная была наполнена запахами жареных колбасок и выпивки. Шум стоял такой, что уши болели. Играла музыка. Егор, как на випе в столице с иголочки. Приметил меня взглядом, хотел оторваться от выпивших Милены и господина Сидоровича, но его перехватил за локоть наш папа и увёл на веранду.

За мной проследила высокая, женщина в теле. Она была одета в узкое цветастое платье, что некрасиво подчёркивало лишние жирки на боках. Волосы светлые уложены в причёску, она стояла на каблуках. Рядом с ней встал Витя. Семейное сходство было на лицо. Они что-то пошептались и двинулись ко мне.

Предполагаемая свекровь смотрела на меня, как на товар. Я скромно опустила глаза, когда они подошли ко мне впритык. И никакого спасения.

Папа с Егором вышли на веранду и сквозь тюль, что шевелился на сквозняке, я видела, как они улыбаются друг другу. Так даже волки не улыбаются. Их страшные улыбки говорили мне, что разговор очень неприятный.

Мама была только рада, что я сейчас буду общаться с мамой Вити, бабки и деды вообще меня не замечали. О пьяной Милене и говорить было нечего, она прожигала меня взглядом и навернула ещё стопку водки.

И только бедный, влюблённый в меня подросток Вася, очень сильно переживал. Но издалека.

— Здравствуй, Алиса, — женщина пальцем подцепила меня за подбородок и подняла голову, внимательно рассматривая моё лицо. — Хорошенькая. Ты прав, Витя. Нужно заказать фотосессию и послать в модельное агентство. Такая красота в глуши пропадает. — Она рассмотрела меня со всех сторон и обратила внимание на мою грудь. — Бельё не носишь? — глаза её недовольно сузились. — А этот маньяк тебя трогал?

— Нет, — тихо ответила я.

Витя довольно потирал руки:

— И дотрагиваться теперь можно. Не трясёт больше.

— Можно, — разрешила женщина. — Раз Лёня за дочь столько денег даёт, то можно брать.

Я опять посмотрела на папу и Егора. Они уже накренились друг к другу и рычали что-то. Конфликт не перерос в драку, хотя шло к тому. Но Егор вдруг передумал, махнул на отца рукой и ушёл. В гостиной появился.

— Мам, Милена, я уезжаю. У меня самолёт через пять часов.