Сам Самконг в это время был в школе и ничего не знал о произошедшем. Его вызвали в столицу ничего не объясняющим письмом, и только преданность старого слуги не позволила ему попасть в руки правосудия. Он вовремя сбежал, разумеется поклявшись отомстить и вытащить мать при первой же возможности.

Таш, которому на тот момент было все равно куда идти и для которого понятие «мать» было свято, пообещал помочь. Если к тому времени будет еще жив, конечно.

В тот раз удача от них не отвернулась. Им удалось удрать буквально из здания городского суда, и они так и не узнали, в чем их обвиняли и к чему собирались приговорить.

Да, они отомстили всем виновным так, что мало не показалось. Оба сводных брата Самконга отправились на тот свет, а сильно пострадавший в пламени пожара и частично разрушенный баронский замок до сих пор продолжает наводить ужас на обитателей тех мест. Мать они тоже вытащили и, благодаря реквизированным из замка фамильным драгоценностям, золоту и ценным бумагам, устроили со всем возможным комфортом в небольшом грандарском городишке. К сожалению, все их старания оказались бесполезными. Баронесса медленно угасала, не в силах пережить тот стыд, который выпал на ее долю. Она умерла всего через год после тех событий, и было ей на тот момент всего тридцать семь лет.

У Самконга не было клейма, и если бы теперь, при его нынешнем богатстве, он решил бы попытаться исправить давнишнюю несправедливость, то у него это вполне могло получиться. Таш был уверен, что он без особого труда смог бы вернуть себе титул барона, вместе с землями и замком, которые принадлежали ему по праву. Но еще больше он был уверен в том, что стоит Самконгу появиться в любом государственном учреждении Ванта и назвать свое имя, как его моментально схватят и предъявят ему такой список всевозможных прегрешений перед законом и короной, что, каким бы он ни был высоким и крупным мужчиной, на его теле все равно не хватило бы места для всех клейм, которые он заслужил. То же самое касалось и еще полутора-двух десятков стран по всему побережью, которые Самконг в разное время почтил своим присутствием. Иногда в компании Таша, иногда в какой-нибудь другой компании, когда случалось так, что жизнь разводила друзей в разные стороны.

Таш закончил свои дела только к вечеру, когда на Олген опустились ранние осенние сумерки. Уже сто раз прокляв про себя всех богов, он зашел за Самконгом, чтобы все-таки отвести его к себе домой. Что из этого получится, он, конечно, мог себе представить, даже мог предложить на выбор несколько вариантов развития событий, но ни один из них его не устраивал.

Самконг всегда нравился женщинам, да и как он мог не нравиться, если у него было все, что они любят? И внешность, с годами, конечно, изменившаяся, но нисколько не утратившая своей привлекательности, и, что гораздо важнее, манеры бывшего барона, умевшего превращаться в заправского обольстителя и дамского угодника. Кроме того, любовь у Самконга с прекрасным полом была взаимной. Женщины любили его, а он любил их. И в этом, по мнению Таша, заключалась самая главная опасность.

Но, с другой стороны, рано или поздно эта встреча все равно произойдет, так лучше пусть все случится сейчас, чем тогда, когда уже сложно будет что-либо изменить. В общем, сказать, что у Таша на душе кошки скребли, значит, ничего не сказать. Впрочем, оказалось, что кошки скребли не у него одного. Вышедший из дома Самконг, по самые глаза закутанный в плащ, неожиданно матюгнулся и сунул руку за пазуху.

– Вот зараза, царапается!

– Чего там у тебя? – удивился Таш.

– Чего, чего. Подарок для твоей рабыни.

– Это еще зачем?

– Эх, Таш, вот вроде и не дурак ты, и на свете не первый год обретаешься, а таких простых вещей не понимаешь! Разве ж можно к бабе без подарка ходить?

– Она не баба!

– Так тем более!

Таш хмыкнул, но ничего не сказал. Так и молчал до самого дома. Самконг, хорошо зная своего друга, даже не пытался его разговорить. Все равно бесполезно.

Идти было недалеко, поместье Самконга располагалось на окраине Олгена, подальше от любопытных глаз, но все же неподалеку от Закорючки. Хотя дорога и не заняла у них много времени, все же, когда они подошли к дому Таша, уже совсем стемнело и на небе загорелись первые звезды. Воздух был стылым, и по всему было ясно, что ночью наверняка ударит первый морозец.

Таш не стал открывать своим ключом, просто постучал. За дверью раздались легкие шаги, щелкнул замок, и... Самконг, уже приготовившийся говорить приветствие, замер с открытым ртом. На пороге стояла Рил.

– Рил, у нас гости, – сказал Таш, награждая друга чувствительным тычком в спину.

Тот закрыл рот и шагнул через порог, но дар речи так и не обрел.

– Это мой старый друг Самконг, Рил, – представил смутившегося друга Таш, хотя кто угодно мог поднять его за это на смех. Надо окончательно свихнуться, чтобы представлять друзей рабыне.

Впрочем, сам друг против этого не возражал. Негнущимися пальцами он расстегнул плащ, достал из-за пазухи «подарок» – маленького белого котенка.

– Тебе случайно кот не нужен, красавица? – криво улыбнувшись, выдавил из себя подрастерявший свои манеры барон. – Хороший кот, всех мышей у вас переловит!

Рил рассмеялась и хотела взять пушистое чудо, но потом вопросительно глянула на Таша. Он кивнул.

– Я назову его Пушок, можно? – спросила она, беря на руки котенка. – У него же еще нет имени?

– Конечно, называй, красавица! – Обретший уверенность Самконг улыбнулся одной из своих самых обаятельных улыбок. – Ему точно понравится!

– Рил, собери-ка нам что-нибудь поужинать! – прервал процесс очаровывания Таш.

Она кивнула и исчезла на кухне, а Таш повел друга в гостиную. Там бывший барон окончательно пришел в себя, расслабился, заговорил о каких-то пустяках, только изредка поглядывая на снующую туда-сюда Рил. Наконец она пригласила их к столу, а сама повернулась, чтобы уйти. Но гость не дал ей этого сделать.

– Рил, девочка, посиди с нами! Составь компанию двум старикам! Таш, ты же не против?

Таш пожал плечами. Даже если и против, что это изменит? Рил на секунду замерла, а потом обошла вокруг стола и села на край той скамейки, на которой сидел Таш. Самконг опять криво усмехнулся, но потом заговорил, постепенно вовлекая в разговор и ее. И вскоре они уже дружно смеялись над очередной байкой главаря Олгенского ночного братства. Таша это зрелище резало ножом по сердцу, он молча пил и только изредка улыбался, чтобы поддержать разговор.

Наконец Самконг засобирался уходить, и Таш вышел вместе с ним. Они молча шли по большому запущенному саду, и вдруг Самконг остановился.

– Не дело ты задумал, Таш!

– О чем ты?

– Ты знаешь, у нас в Ванте есть поговорка: голубая кровь и сквозь грязь просвечивает.

– Голубая кровь? У кого, у Рил? Да откуда ты можешь это знать? – Таш не хотел даже думать о такой возможности. Он попросту боялся, что это может оказаться правдой.