В то же время руководитель ФБО стремился, чтобы кино приобрело значительно большую респектабельность в среде высокообразованной и интеллигентной публики. Будучи финансовым дельцом и биржевым спекулянтом, он, по-видимому, испытывал некое чувство неполноценности, которое стремился преодолеть, разумеется, стараясь не жертвовать своими деловыми интересами. Скорее всего, именно поэтому он в 1927 году договорился с Гарвардским университетом о том, что частично на его средства будут проведены лекции известных актеров для студенческой аудитории.

Выступления ставших уже знаменитыми артистов оказались, как и надеялся Джозеф, сенсацией для старейшего университета. На лекции собирались сотни студентов. И хотя актеры в живом общении часто оказывались косноязычными, их встречали и провожали восторженно. В результате в голливудскую фирму Лоева и компании поступило свыше шестисот заявлений от гарвардских питомцев с просьбой принять их на работу в киноиндустрию. Для Кеннеди всё это было великолепной рекламой.

Тем временем переход Голливуда от немого кино к звуковому потребовал огромных новых капиталовложений. Кинопроизводители надеялись, что расходы будут с избытком покрыты в результате наплыва зрителей в новое, более совершенное кино. Но пока необходимы были живые деньги.

В результате нескольких слияний и размежеваний была образована цепочка производителей кинофильмов, кинотеатров и банков — Куйе-Алби-Орфеус (КАО). В мае 1928 года Кеннеди предложил этому концерну купить 200 тысяч его акций по цене 21 доллар за штуку или всего за 4,2 миллиона долларов. Владельцы компании согласились, передав Кеннеди не только контрольный пакет акций, но и возможность фактически взять предприятие в свои руки. Когда дельцы Уоллстрит узнали о сделке, цены на акции КАО подскочили до 50 долларов. Несложный расчет показывает, что одним сравнительно небольшим, но сделанным вовремя усилием Кеннеди получил, таким образом, более пяти миллионов «зеленых». В течение следующих двух с половиной лет Кеннеди заработал в кинопромышленности еще примерно пять миллионов долларов и приобрел в этой сфере репутацию хитрого, напористого и умелого бизнесмена.

Став крупным капиталистом, владельцем акций многих компаний, предприимчивым биржевым дельцом и финансистом Голливуда (во второй половине 1920-х годов это было главным его занятием), Джозеф постоянно напоминал себе и окружающим (отчасти справедливо, но всё же с долей лицемерия), что он занимается всем этим во благо семьи.

Действительно, он оставался внимательным отцом семейства.

Когда Джозеф вплотную занялся голливудскими делами, он счел необходимым значительную часть времени проводить на месте и нанял роскошный особняк в аристократическом районе Лос-Анджелеса Беверли-Хиллз. Однако, считая себя образцовым отцом и супругом, он позаботился, чтобы его семья также жила в наиболее комфортабельных условиях.

Дом в Ривердейле он считал теперь недостаточным, и по его распоряжению помощники подыскали значительно более обширное и удобное поместье в нью-йоркском пригороде Бронк-свилл. Дом был окружен обширным участком с тенистым садом и зелеными лужайками. По тому времени цена была велика — свыше четверти миллиона долларов. Но на расходы, которые способствовали бы удобствам семьи, Джозеф шел безоговорочно. Сыновья получили возможность приглашать своих сверстников играть в футбол и бейсбол на лужайках имения. Доходы позволяли постепенно увеличивать обслуживающий персонал. Вначале Роза и Джозеф наняли гувернантку для старших детей и няню для младших. Затем прибавилась кухонная прислуга, садовники и, в конце концов, своего рода дворецкий — управляющий имением.

В доме был оборудован кинозал, и отец, ненадолго приезжая из Лос-Анджелеса, с удовольствием показывал сыновьям и дочерям новейшие фильмы, предпочтительно те, в финансировании которых он принимал участие. Большей частью это были ленты, еще не демонстрировавшиеся на зрительских экранах, что особенно подчеркивало значимость таких вечеров. Иногда на эти киновечера приглашались учителя сыновей, которые обычно хвалили и Джо-младшего и Джона, правда, жалуясь, что Джон тяжело осваивает правописание.

Это было действительно так. Прекрасно овладев разговорным языком, будучи сравнительно начитанным, Джон никак не мог справиться с некоторыми элементарными грамматическими правилами. Часто он писал, как слышал, а это в английском языке приводит к множеству ошибок. Сохранившиеся письма Джона родителям, братьям и сестрам, друзьям и знакомым свидетельствуют, что этот недостаток сохранился и во взрослом возрасте. Видимо, правы те, кто считает, что существует природная грамотность и грамотность «выученная», которая гораздо слабее первой. А есть и такие люди, которые просто не в состоянии применить грамматические правила на практике или даже не считают это обязательным для себя.

Похоже, что Джон Кеннеди относился к последней категории. Когда он стал президентом, помощникам не раз приходилось исправлять в написанных им бумагах элементарные ошибки. К сожалению, в русском тексте этой книги мы не в состоянии привести примеры его многочисленных грамматических ляпсусов. Ограничимся лишь одним: Джон Кеннеди часто писал «thei» — нечто похожее на «they» (они) — вместо «their» («их», то есть принадлежащий кому-то).

Прошло еще непродолжительное время, и семья Кеннеди приобрела вдобавок к прежним новое жилище, на этот раз летний особняк в местечке Хайаннис-Порт на мысе Кейп-Код, сравнительно недалеко от Бостона. Место было выбрано отнюдь не случайно — здесь располагались предназначенные для отпускного времени резиденции финансовых воротил и крупных политических деятелей. Одновременно достигалось несколько целей — обеспечить семью первоклассным здоровым отдыхом на океанском побережье с умеренным климатом, продемонстрировать свое богатство и приверженность к удобствам и, наконец, что было не менее важно, обзавестись новыми светскими знакомыми, которые могли бы оказаться полезными в любой момент. К этому имению Джозеф довольно долго присматривался. Три раза он арендовал его на лето, убедился в удобствах и места, где находилось имение, и самого особняка. Сделка состоялась осенью 1928 года. Большой, окрашенный в белый цвет дом с зеленой крышей располагался на холме, а от него к океану террасами шел пологий зеленый склон. Террасы же эти представляли собой естественные площадки для спортивных игр.

Джозеф строго следил за тем, чтобы денежные дела в семейном кругу не обсуждались. Зато политические проблемы были предметом вечных споров, продолжавшихся подчас не только во время семейных застолий, но и целые вечера. Роберт Кеннеди вспоминал: «Я, наверное, не припомню ни единого обеда, когда беседа не посвящалась бы тому, что делает Франклин Рузвельт или что происходит в [другой части] мира… Так как общественные дела господствовали над всем нашим домом, казалось, что это просто продолжение быта семьи». По всей видимости, он сравнительно рано решил направить свои усилия на то, чтобы сыновья не последовали его примеру, чтобы они принесли семье славу и почет другими путями, предпочтительно политикой. Оба подростка воспитывались в умении жить скромно, не тратить лишние деньги и уж во всяком случае не демонстрировать богатство семьи.

Они получали буквально нищенские деньги на текущие расходы, на развлечения. Сохранилось следующее письмо будущего президента отцу: «Мои нынешние карманные деньги составляют 40 центов (видимо, в неделю, хотя в письме это не уточняется. — Л. Д., Г. Ч.). Я их использовал на аэропланы и другие детские игры, но теперь я стал скаутом и забросил свои детские дела. Раньше я мог потратить 20 центов сразу… и за пять минут опустошить свой карман. Став скаутом, я должен купить фляжку, вещевой мешок, одеяло, фонарик, которые я буду использовать годы, и я могу их использовать постоянно, а шоколадное мороженое я могу не есть по воскресеньям. Поэтому я прошу давать мне карманных денег на 30 центов больше, чтобы я смог купить все скаутские вещи…»