За период 1939—1940 годов произошел один инцидент трагикомического характера. Британские торговцы были частыми гостями в болгарских портах, где среди прочих грузов они брали на борт грузы для французской армии Леванта в Сирии, и было принято решение подмешать в уголь, которым они загружались, взрывчатку, схожую по виду с кусками угля и разработанную лабораторией Берлин-Тегеля, которая взорвалась бы при попадании в топку котла. Одно такое британское судно зашло в Варну пополнить запасы, но обнаружило, что уголь там низкого качества, отказалось бункероваться и ушло из порта.

Сразу же за ним пришло итальянское грузовое судно, которое, к ужасу агентов абвера, ухватилось за возможность приобрести уголь по такой низкой цене! Сотрудникам абвера не оставалось ничего делать, кроме как открыться, «подмигнуть» своим коллегам из болгарской службы безопасности и в последний момент выкупить «заряженный» уголь назад по более высокой цене. Только таким образом судно, принадлежащее нашему союзнику, было спасено от взрыва котлов.

Но был ли то уголь, апельсины или другие товары, «обработанные» перед загрузкой на вражеское судно, только в редчайших случаях и в случае малотоннажных и небольших старых корыт заряд взрывчатки был достаточен для того, чтобы потопить судно. Поэтому лаборатория абвера принялась за работу по разработке методик, которые могли бы использовать специальные управляемые дистанционно торпеды, выпускаемые с моторной или весельной лодки по судам, находящимся в гавани. Предварительные эксперименты проводились на одном из берлинских озер в 1942 или 1943 году. В теории проблема не представляла особой сложности; но практическое воплощение идеи не дало результата, главным образом из-за того, что необходимое сотрудничество с военно-морским флотом, с его существенным опытом и техническими данными относительно торпед, не возникло. Плохие отношения между Канарисом и Редером и даже еще худшие между Канарисом и Дёницем, который сменил Редера на посту командующего флотом, определенно сыграли в этом значительную роль; «профсоюз» военно-морских офицеров не питал теплых чувств к «Канарису и его абверовской банде». Единственным исключением, возможно, был наблюдательный пункт абвера в Альхесирасе, который действовал – очень успешно – полностью в интересах флота, ведя наблюдение за перемещениями судов союзников через Гибралтарский пролив. Большей частью по тем же причинам эксперименты, проведенные в 1943 году с водолазами-подрывниками (аквалангистами), и попытки организовать роту береговой разведки в составе дивизии «Бранденбург» не дали осязаемых результатов, достойных упоминания.

Все воюющие стороны находили практически невозможным предпринять какой-либо диверсионный акт против вражеских боевых кораблей, или пришвартованных к пристани, или стоящих на якоре в гавани.

Любая такая попытка предотвращалась особенно строгими мерами безопасности, принимаемыми на всех военных кораблях на стоянке вблизи берега. Если припомнить вес взрывчатки, необходимый для торпеды, чтобы потопить даже среднего размера крейсер, станет ясно, что ни один агент, использующий рюкзак, не имел шанса поместить требуемое ее количество внутрь корабля. В этом случае оставался только вариант диверсии в отношении машинного оборудования, который был, без сомнения, возможен, но который было опять-таки сложно претворить в жизнь таким образом, чтобы нанести ущерб, на восстановление которого потребовалось бы длительное время. Предварительным условием для осуществления этого вида диверсии – конечно, без применения взрывчатки – является сотрудничество с дружески настроенной агентурой из числа команды корабля.

Поэтому приказ Кейтеля абверу в конце 1942 года предотвратить уход французского флота из Тулона средствами «широкомасштабной диверсионной операции» был бессмысленным приказом дилетанта. И конечно, он ни к чему не привел.

Техническая подготовка агентов осуществлялась в лаборатории Берлин-Тегеля, но обучение тактике диверсионной работы, необходимое для их использования на фронте как членов ударных групп, проходило в Квенцгуте, маленьком и хорошо оборудованном учебном лагере, расположенном в идиллических окрестностях Химзее, озера близ Бранденбурга. В добавление к скромным баракам и зданиям школы там были также стрельбища, деревянные и железные мосты, переплетения железнодорожных путей и другие объекты, подходящие для совершения на них диверсий. Обучение включало в себя скрытый подход к цели, бесшумное обезвреживание часовых с помощью джиу-джитсу и, наконец, технически верную методику установки зарядов взрывчатки. Маленькая лаборатория, лекционный зал и спортзал прилегали к главным зданиям, и все это было полностью скрыто от внешнего мира. Само озеро и пруд для разведения рыбы предоставляли возможности и для практической работы, и для отдыха как зимой, так и летом, и аэродром по соседству обеспечивал средства для демонстрации и обучения парашютному делу.

Примерно с конца 1942 – начала 1943 года каждый офицера отдела «Абвер-II» должен был пройти курс обучения в Квенцгуте, чтобы получить личные, из первых рук, знания о возможностях агентов и их границах, о том, на что можно рассчитывать, и таким образом взглянуть изнутри на то, как следует разрабатывать и распределять задания. Когда группа индусов, арабов или украинцев прибывала в Квенцгут, чтобы пройти курс обучения для какой-то особой операции, все, кроме небольшого постоянного административного и преподавательского персонала, исчезали из лагеря.

В ходе теоретических занятий по диверсионным операциям курсантам давали формулы абсолютно обыкновенных и «невинных» веществ, которые можно было приобрести в любом магазине химических товаров, не вызывая подозрения, но из смесей которых они могли сделать взрывчатку. Каждый курсант тогда получал задание сделать таким образом взрывчатку и продемонстрировать свое умение собрать самодельный детонатор. Имея в распоряжении созданный заряд, он должен был самостоятельно подорвать его.

В целом школа и учебные полигоны на Химзее предоставляли все необходимое для обучения агентов и действующих сотрудников секретной службы, соответствующей требованиям времени, диверсионному делу и использованию оружия, подходящего для их службы.

В отличие от отдела «Абвер-I» – занимавшегося в чистом виде разведкой, – отделу «Абвер-II» было запрещено участвовать в любой деятельности, даже в мероприятиях подготовительного характера, на территории Соединенных Штатов Америки до объявления Германией войны США. Вероятно, на принятие этого решения в существенной степени повлияли два соображения. Во-первых, существовали надежды Риббентропа на то, что он сможет удержать Америку от вступления в войну, как следствие этого, его упорство в том, что акта саботажа со стороны Германии, который определенно бы повредил успеху его начинаний, следует избегать любой ценой; и, во-вторых, из опыта Первой мировой войны мы прекрасно знали об огромном вале пропаганды, который поднимет в американской прессе любой диверсионный акт со стороны Германии.

Единственная подготовительная мера со стороны «Абвера-II» к диверсиям, в случае войны с Соединенными Штатами, заключалась поэтому в его деятельности на так называемой мексиканской базе. Эта база предназначалась для поддержания контактов с подпольным движением в Штатах, к слову имеющим ирландское происхождение, и планирования с его помощью диверсионных актов с применением взрывчатки в отношении судоходства и оружейных заводов. В вопросе быстрой и безопасной передачи сообщений база зависела от радиоцентра в дипломатической миссии Германии в Мехико, и это привело к резким трениям с министерством иностранных дел и требованию от последнего немедленного прекращения такой деятельности абвера. При таком ходе дел все предприятие оказалось иллюзией и с точки зрения абвера крайне дорогостоящим надувательством.