У сержанта Райана такая светлая кожа, что он чуть не светится в лучах солнца. На носу и крыльях носа россыпь веснушек. Оттенок его рыжих волос даже ярче, чем у моего сына. Между ними, наверное, пара лет разницы. Моему сыну сейчас было бы около двадцати пяти.

– Вы думаете, убийца местный? – спрашивает он.

– Нет, точно не из Литтлбрука. В этой деревне от силы шесть домов. Собаки отыскали бы его след уже к полудню. Убийца, видимо, знал, что ферма заброшена, и приехал сюда избавиться от тела.

– Колодец не используют с восьмидесятых, когда ферма обанкротилась, – говорит он. – Они, наверное, думали, что ее здесь не найдут.

– Инспектор Конати, – зовет кто-то. Это патологоанатом, Дайан Рид, она машет нам рукой в перчатке, чтобы мы подошли.

Я киваю и иду к ней, высоко поднимая ноги, утопающие в высокой траве. Когда я наконец добираюсь до тела, брюки у меня внизу все мокрые от росы.

Здесь запах еще хуже.

– Она недолго там пролежала, – говорит Рид, поднимая маску. – Червей нет, по-прежнему следы трупного окоченения. На первый взгляд это случилось не раньше чем двадцать четыре часа назад.

Я смотрю на культи на месте кончиков ее пальцев.

– То есть пальцы отрезали? Они не сгнили?

– Точно отрезали. На коже следы зазубренного лезвия.

На жертве голубой кардиган с пуговицами, имитирующими жемчуг, и аккуратные темно-синие брюки с отглаженными складками на штанинах. В волосах запутался маленький кусочек черепа.

– Какие-то предположения насчет типа оружия?

– Похоже на револьвер, выстрел с близкого расстояния.

– Откуда вы знаете? – спрашивает сержант Райан.

– Вокруг раны ожоги, – отвечает Рид. – И если бы стреляющий использовал оружие покрупнее, получилось бы совсем не так аккуратно.

– Как она оказалась в колодце? – спрашиваю я.

– Предполагаю, что ее сбросили или столкнули. Мы заметили признаки переломов костей, пока ее доставали; повреждения, как если бы она спрыгнула с третьего этажа.

Я смотрю на лицо жертвы. Она была симпатичной при жизни. Приятный овал лица, теплые каштановые глаза, губы, которые, наверное, складывались в красивую улыбку, пока у нее не выдернули зубы. Когда меня вызвали к телу, найденному в колодце, я ожидала увидеть бездомного, который залез внутрь и не смог выбраться, или наркомана, который заплатил высокую цену за неудачную сделку. Никак не чью-то бабушку, которой выстрелили в голову.

– Зубы выбили или вытащили?

– Вытащили, – отвечает Дайан, приподнимая верхнюю губу жертвы и демонстрируя кровавые впадины в деснах. – Это дольше, зато можно быть уверенным, что ничего не останется.

– То есть можно предположить, что наш убийца вытащил у нее зубы, чтобы мы не опознали тело по стоматологическим картам.

– Думаю, что так.

– Спасибо, – я поворачиваюсь к сержанту Райану. – Пойдем посмотрим на колодец.

Я иду впереди, щурясь на утреннем солнце. От росы у меня промокли ботинки и хлюпают при каждом шаге. Дойдя до колодца, я заглядываю внутрь.

– Что дальше, босс? – спрашивает сержант Райан за моей спиной.

– Нужно выяснить, кто она и где ее убили, – здесь просто избавились от тела. Пока не узнаем, сильно не продвинемся.

Я наклоняюсь над колодцем и чувствую, как накатывает волна головокружения.

– Первым делом надо перетрясти все заявления о пропавших людях за последние несколько дней. Если ничего не найдем, попросим сделать фоторобот и повесим в соцсетях. Будем надеяться, кто-то ее узнает и сообщит нам. Хочу знать, как ее зовут, уже завтра к утру.

Я слышу, как за моей спиной щелкает камера, и оборачиваюсь. Белый тент освещается яркими вспышками, команда фотографирует каждую царапину, каждый волосок. Кусок ткани на входе в тент на короткое время приподнимается от ветра, и мне становится видно лицо жертвы. Глаза у нее широко раскрыты: она пытается что-то найти, она умоляет о чем-то.

– Она не такой человек, чтобы связаться с дурной компанией. Надо узнать, кто она и как, черт побери, здесь оказалась.

9

Марго

Пятница, 5 апреля 2019 года, 09:09

У меня осталось меньше восьми часов, чтобы вернуть Нику деньги.

Глаза у меня сухие как песок – я полночи провела, пытаясь придумать, как мне выйти из положения, но только зря потратила время: точно не смогу вернуть Нику долг сегодня к вечеру. Я даже молоко не могу себе позволить, не то что вернуть двести с лишним фунтов. Деньги Карин ушли на оплату телефона и коробку картошки фри. А еще ведь надо заплатить за квартиру, оплатить счета, есть. Сэнди звонила сегодня уже два раза по поводу арендной платы, но у меня не хватило духу ей ответить.

Я молча раскладываю инструменты доктора Джонс в том порядке, в котором они ей понадобятся на утренней операции: скальпель, осциллирующая пила, ранорасширитель для грудной клетки, щипцы, ножницы, иглодержатель, нить для зашивания, – отмечая их в списке. На другом конце операционного стола Бэт, помощница второго хирурга, раскладывает инструменты для извлечения бедренных вен, которые после специальной подготовки будут использованы для шунтирования. Карин уже два раза проверила аппарат искусственного кровообращения.

Всего два дня назад я проклинала все эти рутинные операции. Мне хотелось чего-нибудь посочнее – пересадки или пластики клапана после внешних повреждений, – все остальное я наблюдаю каждый день в течение пяти лет. Но сегодня я чувствую облегчение. Когда у меня нет уверенности ни в чем другом, приятно ассистировать на операции, которую я хорошо знаю.

– Поменяйте местами щипцы и ножницы, – говорит у меня за плечом голос доктора Джонс.

В операционной так тихо, что я подпрыгиваю от звука ее голоса.

Обычно она так рано не появляется, а ждет, когда пациента усыпят и прикатят, прежде чем почтить нас своим присутствием. Это не единственная странность: сегодня она еще и выглядит хреново.

Даже за маской и защитными очками видно, что она не спала полночи. Глаза у нее опухли и налились кровью, и если кому-то хватает смелости с ней заговорить, то она огрызается. Ее что-то сильно напрягает, и это отстойное настроение заражает всю операционную. Краем глаза я вижу, что Бэт кладет каждый инструмент на место с преувеличенной осторожностью, в ужасе оттого, что какой-то из них может звякнуть и ей достанется неприязненный взгляд доктора Джонс.

Я сдерживаю зевок под маской. Когда мне наконец удалось заснуть, я почти пожалела об этом, потому что в голове у меня повторялся один и тот же кошмар: я бежала по больничным коридорам, роняя изо рта собственные зубы, которые со звоном падали на линолеум позади меня. Стоило мне позвать на помощь, как я начинала давиться зубами. Я бежала, пока не выпал последний зуб, а потом обернулась и увидела, что за мной по следу из зубов идет Ник. Сон всегда кончался тем, что он меня хватал, но я просыпалась ровно в тот момент, когда он разворачивал меня к себе.