Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ил. 2.1. Лондонская социальная сеть – 1
Ил. 2.2. Лондонская социальная сеть – 2
Женщины, с которыми я работала, были разного возраста; самой младшей из участниц минуло девятнадцать, самым старшим было около шестидесяти, большинству – от двадцати до тридцати лет. Большинство женщин жили с подругами или с партнерами, и лишь две из них – в одиночестве; большинство из них состояли в отношениях с мужчинами на момент интервью или ранее. У четверти информанток были дети разных возрастов, от новорожденных до тридцатилетних дочерей. Финансовое положение и занятия женщин также были разными; одни сильно нуждались, снимали жилье и были безработными; у других были собственные дома или хорошо оплачиваемая работа. Женщины принадлежали к разным национальностям; хотя по большей части они родились в Британии, многие из них были азиатками или еврейками. Более половины женщин были белыми, но самого разного происхождения: их предки жили в Италии, Ирландии, Шотландии и Восточной Европе. Этническая принадлежность многих из них не поддается однозначной классификации, что, по-видимому, характерно для таких городов, как Лондон. Однако, несмотря на это разнообразие, нельзя сказать, что предлагаемое исследование учитывает все возможные факторы, влияющие на выбор одежды; поэтому результаты этой книги не репрезентативны в отношении женщин вообще. Например, все информантки были здоровы, поэтому я не могу судить о том, как инвалидность влияет на выбор гардероба. Я не уделяла специального внимания их этнической принадлежности, сексуальности или социальному статусу, однако если важность этих факторов бросалась в глаза, я принимала их в расчет. Таким образом, я не пытаюсь категоризировать каждую информантку в соответствии с ее классовой и этнической принадлежностью или с иными социологическими маркерами; при описании отдельных случаев я, скорее, просто использую эту информацию как контекстуальную. Факторами, особенно важными для анализа, были профессии женщин, их финансовые ресурсы, жизненная ситуация, личные отношения и этническая принадлежность (последнее было значимо лишь в некоторых случаях). Принимались ли эти факторы во внимание, каждый раз зависело от конкретного случая, для которого информантки подбирали костюм.
Взаимодействия в процессе исследования
Основой и конституирующим фактором этнографического исследования служит динамика отношений между исследователем и информантом; полевая работа представляет собой интерактивный процесс, в котором информация и знания производятся посредством установления договорных взаимоотношений, поэтому осознанная позиция исследователя играет в нем ключевую роль (Silverman 1997). Главная проблема натуралистической этнографии (см., например: Duneier 1992) заключается в неспособности признать, что этнограф не просто фиксирует реальность, но фактически участвует в ее создании (Clifford & Marcus 1986). Отношения между репрезентацией и реальностью игнорируются, поскольку они рассматриваются как составляющие единого процесса (Lyotar 1984: xxiv). В ходе исследования я остро сознавала две вещи: во-первых, я работала в Британии (своей родной стране), во-вторых, изучала женщин (будучи женщиной сама). Не думаю, что существует единая категория «женщины» или гомогенная сущность «британское общество»; скорее мы каждый раз имеем дело с динамическим многообразием позиций и контекстов. Я в некотором роде антрополог-инсайдер, у меня есть предзаданные культурные установки, и это без сомнения влияет на исследования (Rapport 2002). Учитывая, что формы и механизмы культуры гетерогенны, моя инсайдерская позиция менялась в зависимости от того, с кем я работала. Хотя гендер – важная социальная категория, она не отменяет различий между отдельными женщинами.
В фокусе внимания оказывались самые разные контекстуальные аспекты. Иногда это была этническая принадлежность. Например, у одной женщины, с которой я познакомилась, угандийской азиатки, которая раньше жила в Индии, был целый гардероб индийской одежды: сари, шальвар-камиз и несколько раджастханских нарядов; в этом случае наши культурные компетенции не совпадали. Моих информанток можно было описать с точки зрения их этнической принадлежности, рода занятий, национальности, религии и семейного статуса. Общность ожиданий и культурных знаний относительна. Постмодернистская критика натурализма подчеркивает негативные факторы, связанные с влиянием исследователя на сбор и анализ данных. Это влияние, однако, можно обратить себе на пользу. В повседневной жизни знания приобретаются в процессе человеческого общения (Hammersley & Atkinson 1995). Соответственно, наличие общих знаний можно использовать для получения информации и построения доверительных отношений (Stanley & Wise 1993). Это особенно важно, учитывая интимный характер моего исследования. Например, многие женщины, охотно демонстрировавшие мне висящую в шкафу одежду, были гораздо более сдержанны, когда дело доходило до обсуждения нижнего белья. Тогда я рассказывала им какие-нибудь случаи из собственной жизни; это сближало нас, и мне удавалось получить нужную информацию.
Пытаясь установить контакт с информантками, я использовала возможности собственного гардероба. Мне не только приходилось рассказывать о своей одежде, но и одеваться по-разному для каждого интервью. Готовясь к первой встрече с каждой женщиной, я, ориентируясь на доступную мне информацию или на впечатления от нашего телефонного разговора, старалась представить себе, как она будет одета, и предугадать, как лучше одеться самой, чтобы между нами установилось взаимопонимание. Часто я ошибалась. Так, для встречи с Элис, любившей яркую одежду с принтами, я надела нейтральный костюм: черный топ и джинсы. Отправляясь к Вивьен, женщине, которая редко пользовалась косметикой и считала чрезмерную заботу о моде проявлением суетности, я решилась на эксперимент с накладными ногтями. Я неумело наклеила на ногти пластиковые накладки и посреди интервью потеряла одну из них. Ища ее на полу, я поймала на себе испепеляющий взгляд Вивьен, красноречиво свидетельствовавший, что я ошиблась, выбирая образ для встречи с ней.
Поскольку полевая работа непредсказуема, многое складывалось не так, как я планировала (эта проблема хорошо описана, например, в публикации: Ibid.). Обычно этнограф постепенно и последовательно получает доступ к приватной жизни своих информантов. Я двигалась в противоположном направлении и начинала с этой области. В большинстве случаев это работало очень хорошо, поскольку позволяло мгновенно добиться взаимопонимания. Я разглядывала одежду, и связанные с ней личные истории становились отправной точкой для более тесного общения. В некоторых случаях не удалось продвинуться дальше нескольких интервью (Hammersley & Atkinson 1995; Rapport 2002), и мои отношения с информантками не получили развития. Вместе с тем даже пара собеседований и сопровождающие их фотографии были чрезвычайно полезны; они также сопрягались с жизненным опытом (Kvale 1996) и обеспечивали доступ в дом и в спальню.
Краткое описание гардероба
Мой метод исследования предполагает глубинный анализ отдельных примеров, результаты которого
