– Но, в таком случае, чем же вы занимались эти два дня? Неужели вам не хватило бы и одной ночи?

– Только не Филу. Он хотел узнать как можно больше.

Добиться у детей такого успеха, какого сумел добиться Уайетт, можно только обладая детской искренностью и способностью удивляться. Когда я рассказал ему обо всем, что произошло вчера, включая и удивительные метаморфозы с видеокассетами, на которых было записано мое прошлое и Сашино будущее, он только покачал головой и крякнул. Потом, немного помолчав, спросил, не присылал ли Фил чего-нибудь еще. Я вытащил из сумки «Мистера Грифа» и протянул ему.

– Что это?

– Небольшой рассказ. По Сашиным словам, он должен был лечь в основу его следующего проекта.

– Можно мне его прочитать?

– А ты все рассказал или нет?

Он взглянул на зажатые в руке листки.

– Позволь мне сначала прочесть рассказ. – Он вынул из кармана знаменитые очки Вертуна и нацепил их. Помните, с оправой в виде крутого поросенка-рокера на мотоцикле, у которого вместо колес – стекла? Те самые.

Пока он читал, я смотрел в иллюминатор и вспоминал – сначала Фила, потом свою мать. Уайетт, занятый чтением, несколько раз насмешливо фыркнул. Один раз он оторвался от чтения и сказал:

– Похоже, писал действительно Фил. Я так и слышу, как он рассказывает все это. А мистер Гриф, очевидно, ты.

– С чего ты взял? Потому что я тоже рыжий и зеленоглазый?

– Отчасти. Позволь, я дочитаю. Мертвый Фил. Фил, спящий с Уайеттом. Фил, пишущий «Мистера Грифа». Самолет сильно тряхнуло, и на табло загорелась надпись «ПОЖАЛУЙСТА, ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ».

– Мне не совсем понятна концовка.

– А что там непонятного?

– В чем ее смысл? – Он вслух прочитал несколько последних фраз: «Тонкие артистичные пальцы. Веснушки. Мы с Грифом были потрясены тем, что я сказала и понимали это. Он снова выключил свет. Я буквально побагровела, и оставалось только надеяться, что в темноте мои щеки не светятся красным. Теперь я, кажется, начинала его ненавидеть. Мне как будто хотелось обвинить его в чем-то, что еще не случилось».

Я взял у Уайетта рукопись и заглянул в конец. Там действительно были напечатаны прочитанные им только что фразы: слова, которых всего несколько часов назад не было.

– Когда я читал его, рассказ заканчивался словом «веснушки». А все остальное, видимо, появилось позже.

– Слушай, а Фил никогда не рассказывал тебе о Спросоне?

– Уайетт, ты меня слушаешь, или нет? Говорю тебе: за сегодняшний день рассказ слегка подрос.

– Я слышал. Так тебе известно о Спросоне?

Я отрицательно покачал головой. К этому времени моя голова была настолько переполнена, что отказывалась соображать.

За неделю до смерти Фил приезжал в Нью-Йорк. Обычно его приезды превращались в какую-то кольцевую гонку – этакий Индианаполис-50043 – настоящий вихрь посещений любимых мест и визитов к многочисленным друзьям. Сам город Фил терпеть не мог, зато очень любил многое из того, что тот мог ему предоставить, поэтому его приезды, хотя и были нечастыми, всегда сопровождались неистовой активностью. Он любил собирать друзей: закатывал для них в ресторанах роскошные пиры, где известные своими заслугами или эксцентричностью гости рассказывали захватывающие истории, которые присутствующие слушали, затаив дыхание.

Зато последний его приезд разительно отличался от предыдущих. Фил встретился только с двумя своими знакомыми – Дэнни Джеймсом и Уайеттом Леонардом. Остальные же друзья и поклонники его творчества – букинисты, ученый-палеонтолог из Колумбийского университета, специализирующийся на динозаврах, шеф-повар популярного вегетарианского ресторана «Бенихана» и, наконец, я сам – вообще не знали о его приезде.

Как потом припоминали Уайетт и Дэнни, Фил остановился в отеле «Пьер» и большую часть времени провел в поездках по городу. Несколько раз выезжал он и за город, только вот куда именно, так и осталось неизвестным. Даже когда он позвонил и сообщил о своем приезде, оба были немало удивлены, а когда увидели его, то просто глазам своим не поверили. У Дэнни сложилось впечатление, что он тяжело болен, а Уайетту показалось, что у Фила слегка поехала крыша.

– Сам, наверное, не раз замечал, какой безумный взгляд частенько бывает на фотографиях у людей, застигнутых фотографом врасплох. Вот точно такой же взгляд был тогда и у Фила. Он казался совершенно расслабленным и говорил очень спокойно, зато в глазах был какой-то затаенный ужас. Подобный взгляд бывает у человека, незадолго до того лицом к лицу встретившегося со смертью. Или неожиданно узнавшего, что его близким в недалеком будущем грозит какая-то страшная опасность. Мы вместе погуляли, потом пообедали и после этого еще очень долго разговаривали, но странный взгляд так и не исчезал. Тогда это меня страшно напугало.

– А ты не пытался выяснить, в чем дело?

– Вертунчик не прочь пропустить бурбончик. Уэбер, дружок, не хочешь стакашок? Да, конечно, я его спрашивал. Мы как раз сидели в «Четырех временах года» и ели омара. Он вдруг спросил, читал ли я У. X. Одена44 . Ну. допустим, читал. В таком случае, не помню ли я у него такой строчки: «Нашей жизнью управляют силы, которые мы, якобы, понимаем»? При этом он продолжал неправдоподобно медленно один за другим отправлять в рот кусочки омара, тщательно пережевывая каждый; внешне все очень спокойно и изящно, но при этом взгляд у него по-прежнему оставался взглядом человека, которого с минуты на минуту расстреляют. Да, так вот, по поводу У. X. Одена. Я заметил: «Но это вовсе не ответ на мой вопрос. Фил. Что с тобой?»

Причиной оказался Спросоня.

Оказывается, существует древнее еврейское поверье, согласно которому ребенку в чреве матери открыты все тайны мироздания. Но сразу после рождения его уст касается ангел, и дитя все забывает. Так вот, по словам Уайетта Леонарда, Фил незадолго до смерти решил, что снова вспомнил все эти тайны – правда не самостоятельно, а с помощью некоего ангела по имени Спросоня.

– Стоило ему начать описывать этого ангела и то, что произошло, слова так и полились из него. Казалось, он только и ждал возможности все кому-нибудь рассказать.

Я знаю о «Мистере Грифе», поскольку о Спросоне впервые услышал именно в связи с ним. Фил признался, что сюжет пришел ему в голову давным-давно, и он не раз подумывал превратить его в сценарий. Будучи на съемках в Югославии, он на досуге даже начал над ним работать. Но едва написал пару страничек, как возникли то ли проблемы с югославскими властями, то ли что-то в этом роде. Он отложил сценарий, а потом и вовсе забыл о нем.

Дальнейшее развитие дело получает в Калифорнии, несколько месяцев спустя. Фил разбирает бумаги, с которыми работал в Югославии, и натыкается на коротенький пятистраничный рассказ, озаглавленный «Мистер Гриф». И тут он вспоминает, как действительно начинал работать над чем-то подобным, но только тогда это был сценарий, и написать он успел всего две странички. Он прочитывает найденные пять страниц и приходит в ужас. Сюжет тот же самый, который он прочил для фильма, только изложенный в виде рассказа, причем текста гораздо больше, чем в свое время успел написать он.