Вбежавшая стала ниже ростом и ляпнула:

– Ой, вы уже вернулись? Не ждали вас раньше следующей недели…

– Похоже, весь коллектив счастлив узреть главреда, – проронила Ольга Ивановна. –

Рябикина онемела, Фонарева вопит, как торговка в базарный день. Олеся, откуда ты знаешь, что «Венера» пропала?

– Так Валя сказала, секретарша. Ей – Нина Петровна из отдела аксессуаров, которая

ужасную новость от Ксении услышала. Та к ней в комнату влетела и завизжала: «Видели

Арину? У нас беда! Катастрофа! Жуть! «Венеру» сперли, надо отменять мероприятие!»

Только она другой глагол употребила, не «сперли», а…

– Мы поняли, – сухо остановила разболтавшуюся Олесю владелица издания.

– Ксения, – всплеснула руками Арина, – у меня просто слов нет, чтобы охарактеризовать

твое поведение! Олеся, ступай на рабочее место.

Фонарева живо убежала.

– Что за манера закатывать истерики? – гневно продолжала Обнорская. – Отвечай, Рябикина!

Ксения покраснела. И словно язык проглотила, молчала чуть не целую минуту. И вдруг ее

прорвало:

– Ты меня просто ненавидишь! Олеську обожаешь, ей все можно, а я вечно затрещины

получаю. Знаешь, как твоя распрекрасная Фонарева с людьми беседует? Она вообще с

приветом! Позавчера или два дня назад, точно не помню – работы много, все дни в один

сливаются, – короче, совсем недавно я на четвертом этаже вошла в лифт. Гляжу, в кабине

Олеся с пакетом в руке, она, значит, сверху ехала. А запах в кабине – кошмар! Геранью

несет, надушилась наша красотка. Ну, я у нее и спросила: «Новый парфюм приобрела?

Польский или российский? Дешево и сердито?» А она зубы оскалила, прямо как собака, и

заорала: «Молчи! Еще раз пасть раскроешь, и зубов не останется!» Я жутко испугалась, вид у

нее совершенно безумный был. Слава богу, на втором этаже вошла Роза, наш диетолог, и

заахала: «Олесенька, ты руку порезала? У тебя кровь на пальцах. Зайди ко мне, ранку

обработаю». Фонарева взвизгнула: «Отстаньте все от меня!» – и вынеслась из лифта с

перекошенной мордой. Правда, на следующий день она ко мне подошла со своей улыбочкой

и говорит: «Извини, Ксю, нагавкала на тебя. Сама не пойму, почему так агрессивно себя

повела. Мигрень потом началась, все таблетки у Розы съела, а башка все равно

разламывалась. Наверное, в погоде дело, Розка тоже на ломоту в висках жаловалась». Я ей

ответила: «Забудь. У самой сутки мозг скручивало. Видимо, это и правда из-за погоды. На

улице буран начинается, снег сыплет». В общем, помирились, но осадочек у меня остался…

Арина оборвала ее:

– Ясно. Но сейчас мы говорим не о невоспитанности Олеси, а о твоем поведении.

– У меня от тебя, Рябикина, мигрень начинается, – зло сказала Ольга Ивановна. – Надо

уметь отвечать за свои поступки, а не рассказывать, какие хамки другие!

Арина, как послушная школьница, подняла руку:

– Разрешите объяснить? Пару дней назад уборщица решила вытереть пыль в шкафу и

уронила одну из статуэток. От постамента отвалился кусок. Поломойка в слезах принеслась

ко мне, упала на колени, зарыдала, умоляла не наказывать ее. Я, предвидя, какой резонанс

может вызвать это происшествие, попросила косорукую о нем не распространяться, уволила

ее и задумалась, как поступить. Просить Мэта Харриша сделать новую статуэтку

невозможно, он обидится за то, что мы неаккуратно обошлись с его творением, и на будущий

год откажется от сотрудничества с изданием. Я порылась в записной книжке, нашла одного

приятеля, Лешу Иванченко. Он не художник, не скульптор, зато мастер на все руки. Алексей

способен починить все сломанное так, что будет выглядеть лучше, чем новое. Отвезла ему

«Венеру». Утром Леша позвонил, попросил не волноваться, заверил: «В понедельник

вернешь приз в шкаф». Зная, что вы, Ольга Ивановна, наконец-то выбрали время и

отправились ненадолго позагорать, я не стала вас беспокоить. Сказала себе: «Если Николаева

позвонит и спросит, как дела, тогда придется доложить ей правду. В противном случае она и

не узнает, вернувшись в Москву, о досадном происшествии. Зачем человеку на отдыхе

дергаться? Ситуация под контролем, повода для беспокойства нет». Но Ксения!..

Арина повернулась к притихшей Рябикиной:

– Зачем ты понеслась по редакции с воем? Почему не подошла ко мне по-тихому, не

спросила о судьбе «Венеры»? Какого черта вопила, всех переполошила? Теперь и

бухгалтерия, и отдел аксессуаров в возбуждении, новость обсуждается в каждом углу. Не

удивлюсь, если завтра мы увидим ее в «Желтухе». Нам нужна такая реклама? Ты подумала, как отреагирует Мэт Харриш, если, не дай бог, узнает, что мы повредили его скульптуру?

– Я была у тебя в комнате, – всхлипнула Ксения, – и никого там не нашла. Побежала к

охраннику, тот сказал…

– Дорогая, если я отошла на пять минут в туалет или в буфет за чаем, это не означает, что

нужно гарцевать по редакции, оповещая каждого о пропаже приза, – вроде бы ласково

произнесла Обнорская, но мне показалось, будто из ножен выдернули шпагу.

Рябикина зарыдала и убежала.

Арина сложила руки на груди.

– Ольга Ивановна, разрешите представить вам одну из трех наших победительниц, Татьяну

Сергееву.

Лицо Николаевой на короткое мгновение исказила недовольная гримаса, потом появилось

любезное выражение.

– Прости, Арина, но мне в данный момент…

– Танечка скромно молчит, – слегка повысила голос Обнорская, – но очень досадно, что

она стала свидетельницей наших профессиональных проблем.

Ольга Ивановна прищурилась и наконец поняла, что рядом все это время находился