– Риккроу. Можно просто Рик. Я, как вы могли догадаться, муж Дайны и смотритель здешнего леса. Вы, наверное, голодны?

– Немного, – поскромничал Франц. Есть ему хотелось ужасно.

– А что такое вы сказали про бинты? – заволновалась женщина. – Вы ранены? Это серьезно? А я сразу и не подумала об этом!

– Нет-нет. Сущие пустяки.

– Дайна, нагрей воды, пожалуйста, – попросил Рик. – Если ими сейчас не заняться, то к утру может начаться воспаление.

Практически против своей воли Франц был посажен в центр комнаты и, несмотря на его горячие заверения в том, что с ним все в порядке, забинтован по всем правилам врачебного искусства. Рик заставил его раздеться и внимательно осмотрел спину.

– Глядите, в вас впились кусочки гранита. – Он вытащил камешки и показал их Францу.

– Да, меня беспокоила левая лопатка, – признался мастер. – Но я думал, что это пройдет со временем. Кости ведь были целы.

– Пройдет? Это вряд ли. С какой силой надо было упасть на спину, чтобы заработать такие раны?

– Оборотень попался крупный.

– На груди тоже свежий шрам.

– Последнее время мне не везет. С еще одним оборотнем я встречался несколько дней назад.

– Выходит, что вы для них лакомый кусочек. Они вас сами ищут.

– Простая случайность, – отмахнулся Франц. – Пора тяжелая. Осенью всегда много нечисти. Вас волки не беспокоят?

– Нас нет, но они беспокоят нашу корову, – возмущенно вставила Дайна. – От их воя у нее молоко пропадает.

– С волками мы разберемся, – хмуро сказал Рик. – Было бы о чем волноваться.

– Садитесь ужинать. Еда уже на столе и быстро остывает.

Хозяин поставил для Франца стул с высокой спинкой и вручил ложку. Уговаривать мастера не было нужды. Аромат гречневой каши с маслом, котлет, пирожков с грибами и малиновым вареньем был слишком большим соблазном. Он набросился на еду, как узник Черной башни, где, как известно, в качестве дополнительного наказания заключенных морят голодом.

После более чем плотного ужина Рик украдкой поцеловал руку Дайны, обнявшей его, и она довольно усмехнулась.

– Я тебе трубку принесла. – Она протянула ему простенькую деревянную трубку, вырезанную в виде головы оленя. – Ты же, как всегда, станешь курить?

– Да, сейчас пойду. Спасибо за ужин.

– Все было очень вкусно, – в свою очередь поблагодарил Франц, дожевывая вторую котлету. – Мне стыдно, что я вас объедаю.

– Гость в нашем доме большая редкость. Нам самим интересно, какого это – принимать гостя. – Рик покрутил трубку в руках. – Вы курите? На крыльце хватит места для двоих.

– Нет, но я не отказался бы посидеть на крылечке. Вот только помогу убрать…

– У Дайны и без вас есть помощники, – усмехнулся Рик. – Не волнуйтесь.

– О ком вы?

– Домовые. Мы привезли с собой одного из старого дома, а сейчас их стало трое. Не знаю, откуда взялись еще. Наверное, лесные прибились.

– Теперь мне ясно, для кого это угощение. – Франц кивнул на три маленьких блюдца полных сливок, стоявших за печкой. – А я все искал следы кошки.

– Нет, кошку мы не держим. Они слишком своенравные животные, да и с домовыми уживаются плохо.

Мужчины вышли на крыльцо. Рик развернул на верхней ступеньке кусок старой шкуры, сел на нее и стал раскуривать трубку. Франц устроился рядом, глядя, как темные облака нехотя наползают на луну.

– Это мой, смею надеяться, единственный порок, – сказал смотритель, туша уголек. – Каждый вечер выкуриваю трубку или две. Это стало что-то вроде ритуала.

– Так и есть. Это ритуал… А где вы берете табак и остальные необходимые продукты?

– У купцов. До дороги близко, сами знаете. Это же не край света, в конце концов. А почему вы спросили? Мы выглядим… Хм, подозрительно?

– Да, есть немного. Обычно смотрители – это такие отщепенцы, живут в сторожке одни, добывают пропитание охотой и рыбалкой. А у вас хозяйство, добротный дом, жена. Живете неплохо, с фейри дружите.

– Не спорю, мы отличаемся от остальных. А про фейри – это вам Дайна рассказала?

– Да, – кивнул Франц. – Я шел по главной дороге, а потом увидел ведро и свернул на тропинку.

– Не подумайте ничего дурного, мы хорошие люди.

– А почему я должен думать обратное? Особенно после того, как вы так радушно приняли меня.

– Там, откуда мы пришли… – Рик пустил колечко дыма, и оно медленно растворилось в воздухе, – тех, кто водится с маленьким народом, домовыми и прочими, не очень-то жалуют. Особенно если у тебя красивые огненно-рыжие волосы и ты слеп, – добавил он с грустью.

– Дайна… – догадался Франц. – Ее обвинили в темном колдовстве? Поэтому вам пришлось оставить город?

– Жить там стало опасно, и мы бежали. И это был даже не город, а деревня на сотню домов. Такая маленькая деревня, где все друг друга знают. Ее жители прогнили до самого сердца, – с ненавистью сказал он. – Нас хотели сжечь заживо, хотя, видит бог, мы никому не сделали ничего дурного. Но вы-то должны меня понять. – Рик внимательно посмотрел на Франца. – С такими татуировками вам, наверное, тоже нелегко приходится.

Мастер рун пожал плечами.

– Не так уж плохо. Во всяком случае, до сих пор мне везло.

– Это потому что вас боятся и не хотят проблем. Но если бы у толпы была возможность безнаказанно вонзить нож вам в спину, они бы обязательно сделали это. Всякий, кто непохож на других, обречен на ненависть и непонимание. Если ты не с ними, то против них.

– В вас говорит горечь обиды, – мягко заметил Франц. – Быть может, вы правы. Не мне судить. Я не знал родителей, долгое время улица была для меня всем, и я видел много несправедливости. Но я все же считаю, что люди разные. Последние четыре года я жил в Таурине. Обзавелся домом и друзьями. Единственный, с кем я, по вполне понятным причинам, не находил общего языка, был местный священник. – Франц невесело улыбнулся. – Но мы забыли былые разногласия.

– Отчего же вы уехали, если все было так замечательно?

– Мое время вышло, – просто ответил Франц. – Таурин… опустел. Иногда нужно исчезнуть, дабы не усугублять ситуацию. Так бывает… Я снова стану путешествовать, перебиваясь случайными заработками.

– Я бы так не смог, – признался Рик. – Мне нужна постоянная крыша над головой. Место, куда я всегда смогу вернуться. И, конечно, Дайна. Не знаю, что бы я без нее делал.

– Вы счастливый человек.

– Да, но счастье может быть неполным. Я бы ничего не пожалел для того, чтобы она прозрела. Дайна ведь не всегда была такой. Она ослепла, когда ей было девять лет, после того как неудачно упала с дерева. Ударилась головой и с тех пор живет в кромешной тьме. Единственный, кто скрашивал ее существование, – это был маленький народец. Она стала острее чувствовать их присутствие. Она разговаривала с ними, а люди думали, что она говорит сама с собой. Сначала ее стали считать сумасшедшей, а потом и вовсе колдуньей. Я ничего не мог сделать. – Он развел руками. – Слухи, сплетни – это нечто ужасное. Против них нет спасения.