Дворецкий принес из собственной комнаты теплый плед и укрыл господина, погасил свет, плотнее задернул шторы, чтобы лунный луч, случись такой посреди ночи, и не подумал потревожить покой герцога. Герцога, который решил загнать себя в могилу. «Найти бы вам новую любовь, ваше сиятельство», — грустно пробормотал он, закрывая двери в комнату. У старика давно горели глаза от усталости, но он ни себе, ни слугам не позволял закончить рабочий день раньше, чем уснет его сиятельство. Днем можно вздремнуть пару часов или вечером, когда все неотложные дела будут разобраны, а господину и так одиноко, чтобы его встречали тишина и мрак.

И вот последние лампы и свечи в особняке погасли, все обитатели дома спали, шуршала листвой вместо ветра охрана, обходившая владения дозором. Но чаяния дворецкого о спокойном утре так и не сбылись: с рассветом Дорана вызвали из дома запиской, и он, сев в автомобиль, снова покинул неуютный, пустовавший без хозяев особняк, в котором прислуге только и оставалось, что поддерживать музейную чистоту.

Доран проклинал кардинала: старику определенно не спалось на рассвете, раз он прислал гонца с запиской и поручением срочно прибыть. Вот и трясся голодный герцог в машине к дворцу императора, возле которого располагалась резиденция духовного отца народа. Стоило отдать должное, старик обладал хорошим вкусом, поскольку поселился в старинном особняке, построенном в форме прямоугольника и имеющем внутренний двор, отданный под сад с красивыми тропинками. Здание украшал каменный плющ и живой виноград, в окнах блестела узорчатая мозаика — резиденция выглядела средоточием покоя и уюта в противовес холодной торжественности Догиров.

Гостя ждал у входа монах с золотистым шитьем на рукаве, которое отличало прислуживавших у кардинала. Навощенный пол чуть скрипел и приятно блестел темным орехом, монах шел бесшумно, а в саду, кажется, пели птицы — чем не уголок благодати посреди мирской грязи?

Громко тикали столетние напольные часы с солнцем и луной на циферблате, шуршал бумагами сидевший за столом кардинал. Шаги Дорана скрыл мягкий ковер, и хозяин кабинета, казалось, не заметил его. На самом деле старику до одури хотелось спать, хотелось отдохнуть, сбросить все дела на кого-нибудь помоложе, наконец… Но кто, если не он, будет бдеть о спокойствии империи? И, как ни странно, ту же самую усталость он видел в лице мужчины, что был в два раза младше. Машинально он покрутил массивный перстень с рубином.

— Присаживайтесь, Доран, — махнул рукой в сторону изумрудного кресла у стены, уютного, как и всё вокруг. — Надеюсь, вы простите мне ранний подъем. Мне докладывали, что в последнее время у вас проблемы со свободным временем, но ведь империя важнее, не так ли?

— Разумеется. Итак, что стало поводом к нашей встрече? — Доран позволил себе вытянуть ноги и расслабиться в кресле.

В конце концов кардинал его встретил совсем не в своем официальном облачении, а в домашнем.

— Очередной заговор, последнее сообщение о котором я получил незадолго до рассвета. Пока я буду объяснять, посмотрите эти бумаги, — Доран взял протянутые письма. — Этим вечером у баронессы бал, ее личность не так важна. Только вот на этом домашнем мероприятии среди мелких аристократов будет граф Вильена и герцог Таарина. Удивительно, не так ли?

— Они могут быть в родстве с баронессой, — пожал плечами Доран, просматривая письма.

Они содержали в себе краткие отчеты о том, где, когда и с кем встречались двое мужчин.

— У нашего военного советника пропала личная переписка с советником по внешней торговле об Эстерфаре, — тем временем продолжал кардинал. — Как вы понимаете, Доран, тон высказываний о соседях в письмах таков, что, если их обнародовать, Лотгар получит множество проблем. Мелких, но оттого не менее болезненных и обидных. Кроме того столь удобный нам военный советник оставит с позором свой пост, а его место займет…

— Не договаривайте, — Доран приподнял руку. — Его сменит герцог Таарина, и тогда мы попрощаемся с сильной армией. Но где заговор? В бумагах только передвижения этих двоих!

— Я узнал, что этим вечером на балу герцог и граф, который метит в его заместители на посту советника, встречаются с посредником, который должен забрать у них письма. Радуйтесь, Доран, посредник в моих руках, и он любезно поведал все пароли и планы этих людей. Но я всего лишь отец народа, призванный лечить души. В этой империи караете вы.

Доран пропустил величественную речь мимо ушей, вычленив из нее только самое необходимое. Сонливость отступала, мозг отпускало то состояние, когда он мог только улавливать информацию, но не анализировать. Что ж, Доран понимал кардинала: их обоих устраивал нынешний военный советник, с которым можно было договориться, и им обоим откровенно претила мысль, чтобы эту должность занял герцог Таарина, скандальный и чрезмерно амбициозный мужчина.

Вскоре Тайный сыск крысиной армией распространился по городу, а Вайрел сбивался с ног в квартале нищих в поисках нужной одежды. Доран листал отданные кардиналом бумаги и размышлял, как старик вообще сумел выйти на заговор? Неужели шпионы Тайного сыска настолько хуже кардинальских? Или же старый лис знал, где и что искать? С тоской Доран признал: любое из предположений могло быть правильным.

Новый изувеченный труп к полудню опознали: мать плакала над пропавшей три дня назад единственной дочерью. Вайрел, вернувшийся с одеждой, доложил, что также найден труп монаха, и с мрачной уверенностью подтвердил: это был тот самый шпион. Нить паутины со звоном оборвалась, и Доран почувствовал липкую сетку на лице, которая в любой момент могла застыть и превратиться в камень.

Время до вечера пролетело быстро, и, завернувшись в лохмотья, он крался к особняку баронессы, натягивая спадавшие шерстяные перчатки. Кардинал узнал о заговоре, но никаких доказательств у него не было, а посредник, увы, не пережил допроса, что позволяло заговорщикам выдвинуть встречное обвинение в клевете. Вот и оставалось ему готовить облаву. Слуги Тайного сыска, невидимые во тьме, окружили особняк, затаились до сигнала, по которому они, как стая гончих, бросятся на добычу.

Особняк сиял всеми окнами. Встреча была назначена на первый час ночи, в библиотеке. Доран прибыл раньше, и у него было что-то около полутора часов, чтобы осмотреться. К кухне он даже не приближался — слишком людно, слишком шумно, зато аккуратно заглянул через окно в бальный зал, где в ярком свете кружились счастливые пары. Стучали каблуки по паркету, сыпались искусственные и искренние улыбки, взлетали веера. Звучали слова любви и ненависти. Простой бал, но Доран забыл, что время можно проводить и так. Дамы в возрасте сцеживали яд, ненароком пытаясь пристроить дочек выгодным мужчинам, а те флиртовали или уклонялись от сомнительной чести, предпочитая девичьим прелестям партию в карты.

Подкупленный слуга впустил Дорана с черного входа и провел лестницей для слуг наверх и дальше, к нужным дверям. Он вошел в комнату, постучав перед этим особым образом. Мрачный и круглый мужчина, мерил библиотеку шагами — это граф. Герцог Таарина, заложив руки за спину, рассматривал портрет императора, висевший на стене между двумя шкафами. И с каких пор дворяне стали приходить на встречи заранее?..