Без двадцати минут двенадцать Крапивин вошел в помещение «Импульса», косо глянул на охранника в дверях, миновал полупустой торговый зал, вошел за загородку кафетерия. Круглые одноногие столики пустовали.

Только у углу у витрины, выходящей на площадь, старая еврейка в желтой панаме жевала пирожное, запивая его соком. И ещё молодая парочка за соседним столиком баловалась газировкой.

Буфетчик в белом фартуке тряпкой полировал безупречно чистую стойку.

– Дай пива холодного, – сказал Крапивин.

– Вам какого? – буфетчик отложил тряпку в сторону.

– Я сказал холодного.

– Какой марки?

– На твое усмотрение.

Крапивин уселся на высокий с кожаным верхом табурет перед стойкой. Буфетчик открыл прозрачную дверцу холодильника, достал бутылку мгновенно запотевшую пива, поставил её перед посетителем, рядом поставил пластиковый стаканчик. Крапивин высыпал на фарфоровую тарелочку мелкие деньги, взял в руку открывалку.

Он посмотрел на часы: без семи минут двенадцать.

– И охота тебе тут целый день в этом фартуке вертеться? – спросил он у буфетчика.

Буфетчик не ответил. Он выпятил нижнюю губу и развел руками, выражая этим жестом покорность жестокой судьбе. Мол, мне деньги платят за то, чтобы утром я надевал фартук и до вечера тусовался за стойкой, подавая пиво всяким хамам.

Крапивин, повернувшись к буфетчику в пол-оборота, рассматривал торговый зал. Он видел, как в магазин вошел Тарасов, в темных очках, одетый в голубые джинсы и коричневый пиджак. В правой руке Тарасов держал бумажный сверток, по форме напоминающий завернутый в газету торт.

Пройдясь по залу, он остановился у дальнего прилавка, о чем-то спросил продавщицу. Та улыбнулась в ответ, показала рукой в сторону кафетерия. Крапивин посмотрел на часы: без трех двенадцать. Он отставил в сторону пластиковый стаканчик, глотнул пива из горлышка и поморщился.

– Фу, не пиво, а ссанье какое-то, – громко сказал он. – Ты чего мне дал?

Молодые люди за столиком и старуха еврейка с любопытством оглянулись на посетителя. Буфетчик нутром почувствовал недоброе. Он посмотрел на Крапивина полным ненависти взглядом.

– Слушайте, если вы хотите поругаться, идите домой к жене, – сказал буфетчик. – Жена вам составит компанию

– С женой я ещё утром поругался, – усмехнулся Крапивин. – Налей водки.

– У нас нет водки, здесь ей не разрешено торговать.

Буфетчик, наливаясь злостью, упер руки в бока. Крапивин посмотрел на часы: без одной минуты двенадцать. Можно начинать.

– Только ссаньем этим торговать разрешается?

Крапивин взял со стойки бутылку, перевернул её горлышком вниз. Вылив пиво на пол, он подбросил бутылку на ладони, поднялся с табурета и запустил пустой посудиной в большое зеркальное стекло за спиной буфетчика. Зеркало разлетелось на чести с веселым звоном, с полки посыпались банки с газировкой и бутылки с пивом. Старуха еврейка пронзительно вскрикнула. Девушка забежала за спину своего кавалера.

– Охрана, охрана сюда, – заорал буфетчик неожиданно высоким бабьем голосом. – Хулиганят… Сюда…

Но кричать не было надобности.

Охранники, привлеченные звуками бьющегося стекла уже со всех ног бежали к буфету. Крапивин перегнулся через стойку и, желая ударить буфетчика в ухо, но тот, отскочил назад. Крапивин обернулся назад, наклонился, увидел над своей головой уже занесенную дубинку подбежавшего первым охранника.

Дубина просвистела над головой, стукнулась о буфетную стойку. Крапивин ударил нападавшего головой в живот, добавил снизу в челюсть справа и слева.

Охранник, отлетая назад, успел уцепиться за столик, потащил его за собой, повалился на спину, уронив стол на себя. Второй нападавший бросился на Крапивина грудью, едва сбил его с ног, повалил на пол, но не сумел сесть на грудь и решить все дело парой точных ударов.

Кулак Крапивина, лежавшего спиной на полу, описав в воздухе короткую дугу, врезался в челюсть второго охранника. Сбросив противника с себя, Крапивин вскочил на ноги, ударил человека, стоящего на карачках, ногой под ребра. Но тут буфетчик, высунувшийся далеко за прилавок, ударил Крапивина по голове бутылкой. Удар прошел по касательной, бутылка не разбилась, но рассекла кожу на виске, больно задела ухо.

Крапивин дотронулся до разбитой головы, увидел на пальцах кровь. Обернувшись, Крапивин левой рукой ухватил буфетчика за волосы, а правой съездил ему в глаз. Буфетчик свалился под стойку.

В этот момент, поднявшийся с пола первый охранник, повис на правой руке Крапивина, выдрал рукав рубашки. Крапивин отмахнулся левой рукой, увидев, что металлическая дверь в офис фирмы «Онега» распахнулась настежь, из неё выскочили два плотных мужика и чуть не бегом поспешили к месту драки.

Сбросив с правой руки охранника, Крапивин шагнул навстречу бегущим людям, наклонился, схватил стол за металлическую ногу и, высоко подняв его над головой, запустил им в первого бегущего человека. Тот, разогнавшись, уже не успел увернуться. При ударе о его грудь крышка стола отлетела от металлической ноги.

Человек кубарем полетел на пол.

Второй телохранитель, сообразивший, что остался без поддержки, принял боксерскую стойку и пошел на Крапивина, выставив вперед левый кулак. Но вместо того, чтобы ударить противника кулаком, резко поднял правую ногу и пнул Крапивина в пах.

Крапивин охнул от боли, но устоял на ногах, даже не согнулся.

* * *

Когда началась драка, Максим Тарасов, занявший позицию у стены в десяти шагах от входа в «Онегу», разорвал веревку на свертке, что держал в руках. Он снял газету, в которой оказался завернут герметичный трехлитровый термос с широким горлом. Скомкав газету в большой шар, Тарасов отправил этот шар в мусорную корзину, снял темные очки и опустил их в нагрудный карман пиджака.

Все пошло по задуманному сценарию.

Через несколько минут после начала скандала и потасовки, дверь в офис распахнулась, из неё выбежали два плечистых парня и бросились на Крапивина. Тарасов, тут же потерявший интерес к драке в кафетерии, сделал несколько быстрых шагов вперед, перешагнул порог, закрыл дверь и изнутри закрыл её на крюк.

Он быстро поднялся по металлической винтовой лестнице на второй этаж, толкнул ногой дверь. Выхватив из-за брючного ремня пистолет, Тарасов шагнул в кабинет.

Зеленский открыв жалюзи на окне, выходившим в торговый зал, сосредоточенно наблюдал за потасовкой внизу. Он обернулся на скрип двери, изумленно поднял вверх брови. Боже…

Зеленский смотрел то на черное дуло пистолета, направленного в его грудь, то на физиономию Тарасова, ничего не выражающую, застывшую, как у замороженной рыбы. Тарасов появился ниоткуда, появился так неожиданно, что Зеленский даже не успел как следует испугаться. Сгоряча он хотел было растворить окно и выпрыгнуть в торговый зал. Но Тарасов словно прочитал его мысли.