– Сколько же человек там работает?

– Только один – Самойлов Иван Георгиевич. Настоящий подвижник! Он ведь наш музей и создал – раньше-то все в Якутск отправляли. Ходил по домам и просил людей передать в музей вещи, связанные с историей края и знаменитыми земляками, по деревням и поселениям ездил.

– И люди отдавали? – поразился Гуров.

– Да, потому что он объяснял, что все это для будущих поколений, чтобы не выросли Иванами, родства не помнящими. Из якутского музея тоже сумел кое-что сюда вернуть. Так что он един во всех лицах: и директор, и экскурсовод, и уборщица. Кстати, я вспомнила: он в тот день к нам приходил и о чем-то с Михаилом Михайловичем долго беседовал. Наверное, просил в чем-то помочь.

– Где находится музей? – спросил Лев Иванович. – Любопытно было бы посмотреть.

– А прямо напротив нас одноэтажный деревянный старый дом – его еще до революции построили, вот его-то под музей и отдали. Только вы поближе к закрытию идите, тогда там людей поменьше будет.

– Непременно зайду, – кивнул Гуров.

– Лев Иванович, я вас очень прошу, разберитесь вы с этим делом! – почти со слезами на глазах попросила Анна Павловна. – Ведь Михаил Михайлович для всей нашей области отец родной! И у какой нелюди рука поднялась в него стрелять?

– Сделаю все, что смогу. Обещаю! – заверил ее Гуров. – Скажите, куда это окно выходит?

– На площадь! Куда же еще окна у губернатора могут смотреть?

– Тогда объясните мне, как до больницы добраться, а то машина то ли есть, то ли нет.

Они подошли к окну, и Гуров замер от восхищения – красота была неописуемая. Снег сыпал уже не так густо, крупные пушистые снежинки медленно опускались на склонившиеся под их тяжестью ветви голубых елей, образовывая белоснежные шапки.

Анна Павловна объяснила Гуров, куда ему надо идти, и они вышли в приемную. Оказалось, там его уже ждал Кравцов, поднявшийся при их появлении со стула.

– А я за вами, Лев Иванович. Увидел здесь ваш полушубок и понял, что вы еще не ушли. Вот и решил подождать, чтобы в больницу отвезти, а то чего же вам пешком идти? – объяснил свое появление капитан.

– Спасибо, Тимофей.

Одевшись и попрощавшись с секретаршей, они вышли из приемной.

– Как у вас успехи в бизнес-центре? – поинтересовался Лев Иванович.

– У меня – никаких. Да я же вам говорил, что мы там всех уже опросили, – напомнил Кравцов. – А вот как у Станислава Васильевича, я не знаю, потому что мы с ним разделились. Кажется, он все еще там.

У ворот больницы Гуров увидел уже знакомую «Волгу» с Кузьмичом за рулем, а входя в здание, почти столкнулся с высокой полной женщиной в собольей шубе, которая, повесив сумку на плечо, как раз надевала варежки.

– Это Татьяна Сергеевна, жена губернатора, – шепнул Гурову Кравцов.

Лев Иванович, который сразу же узнал ее по фотографии в доме Андрея Сергеевича, решил проявить умеренный интерес, чтобы не выдавать своей осведомленности, и обернулся, но она уже садилась в «Волгу».

– Ничего, я с ней потом поговорю, сейчас пуля важнее.

В гардеробе они оставили свои тулупы с шапками, надели выданные им белые халаты и бахилы поверх валенок и пошли наверх. Идя по коридору хирургического отделения, Гуров увидел дверь с табличкой «Ординаторская».

– Тимофей, ты иди и посмотри, на месте ли кто-нибудь из Косолаповых, а я пока с врачом поговорю, узнаю, нельзя ли все-таки с самим губернатором побеседовать.

Кравцов пошел дальше, а Лев Иванович, постучав, вошел в ординаторскую. За столом сидел и что-то писал мужчина лет сорока. Услышав, как открылась дверь, он поднял голову и посмотрел на вошедшего. Гуров представился, предъявил удостоверение и спросил:

– Скажите, кто оперировал Косолапова?

– Татьяна Сергеевна, а я ей ассистировал, так что все вопросы – к ней, – мгновенно ответил мужчина. – Предупреждаю сразу, что к Михаилу Михайловичу нельзя.

– Мне к нему и не надо. А еще не надо морочить мне голову. Я в своей профессии больше тридцати лет, и обмануть меня очень трудно. Тем более что я встретил Татьяну Сергеевну в холле и обратил внимание на ее руки – у нее же все суставы распухли. Она никогда в жизни не рискнула бы оперировать мужа такими руками. Так что операцию проводили вы, а она просто присутствовала, консультировала или контролировала, в общем, наблюдала за вашей работой, чтобы все было нормально. – Мужчина попытался было что-то возразить, но Гуров жестом остановил его: – Меня не интересуют тайны вашего медицинского двора. Меня интересует только одно: раневой канал! А именно – угол вхождения пули в тело! Вот! Изобразите! – Он взял со стола отложенную врачом ручку и сунул ему в руки.

Поколебавшись, врач, держа ручку двумя пальцами, поставил ее острием на лист бумаги и показал, под каким углом пуля вошла в тело.

– Пулю взяла Татьяна Сергеевна? – спросил Лев Иванович, и мужчина кивнул. – Что это была за пуля? Вы мне хотя бы ее длину можете назвать?

– Да я вам и калибр назову: 7,62.

– Точно? Вы ничего не путаете? Вы в этом разбираетесь?

– В Сибири в этом все разбираются, – сухо ответил мужчина и вернулся к своему занятию, от которого его оторвал Гуров.

Лев Иванович поблагодарил его макушку, потому что тот даже головы не поднял, и отправился искать палату, где лежал Михаил Михайлович. Он не знал ее номера, но собирался определить ее по наличию охраны. Палата оказалась прямо за углом, и возле двери на стульях сидели два подростка, державшие между колен по помповому ружью «Мосберг». Одному на вид было лет шестнадцать, а второму – чуть меньше. Они были очень похожи, два эдаких молодых медведя, рядом с которыми топтался Тимофей.

– Взрослые есть? – подойдя к ним, спросил Лев Иванович, поняв, что на них двоих деда ни за что бы не оставили.

Парни мгновенно насупились и помрачнели – они-то с этими ружьями считали себя необыкновенно крутыми.

– Значит, есть, – понятливо кивнул Гуров. – Зовите!

Один из парней скрылся в палате и вскоре вышел оттуда с мужчиной лет сорока, которого Лев Иванович тоже видел на семейной фотографии. Гуров в очередной раз представился, услышав в ответ, что разговаривает с Михаилом Михайловичем – средним, что подразумевало присутствие еще и младшего.

– Вы обещали отдать пулю следователю из Москвы, так вот он я, – сказал Лев Иванович.

– А мы ее потеряли, – ехидно проговорил один из парнишек и тут же словил крепкую затрещину. – Папа, ты че? – обиженно пробурчал он, и Гуров понял, что это и есть Михаил Михайлович – младший.

– Не умеешь разговаривать со взрослыми людьми, так молчи, сойдешь за умного, – цыкнул на него отец, а потом обратился к Гурову: – Мы ее не потеряли. Просто она лежала у Наташки в вазочке в серванте, а Сашка, ее младший сын, полез туда за конфетами, увидел, наверное, что-то блестящее и взял поиграть. Когда она хватилась, было уже поздно, причем паршивец и сам не помнит, куда он ее дел. Сейчас братья с металлоискателем по всему дому ходят. Как только найдут, тут же передадим вам.