– Ну, если тебе так хочется…

– Очень!

– Немного странно.

– Просто великолепно, – я вела свою партию, не слушаяТамару, – обожаю рыбу и ненавижу курагу.

Вымолвив эту фразу, я схватила сумку и выбежала на улицу.

– Вилка, – понеслось мне в спину, – давай пойдем вместе. ЭтаНемировка далеко? Погоди, я помогу!

– Ерунда, деревенька в двух шагах, продукты в первом доме, –крикнула я и птицей полетела к станции.

Слишком приукрасив бытовые условия своей дачи, Анька в одномне соврала. Электрички до Москвы отсюда ходили часто, как в метро. Когда яподбежала к станции, состав из зеленых вагонов закрыл двери и покатил кстолице. Я немного расстроилась, теперь придется ждать целый час. Но не успелазевающая потная кассирша выдать мне билет, как к платформе со свистом подъехалдругой поезд. В нем оказалось полно мест, я устроилась у на удивление чистогоокна и пожалела о том, что забыла дома книгу. Но тут по вагону пошел парень ссумкой, туго набитой газетами. Он с радостью продал доселе никогда не виданноемною издание под названием «Звездные шалости» и ушел.

Я погрузилась в чтение. Очень хорошо знаю, что на рынкепроцветают «желтые» издания, смакующие интимные подробности жизни известныхлюдей. Грешна, сама люблю почитать перед сном всякие глупости, чаще всегозабавные. Например, один политик обозвал другого идиотом, а оскорбленнаясторона швырнула в обидчика графин с водой. Некая певичка заплатила костюмершесоперницы, и та плохо завязала корсет концертного платья хозяйки. В разгарвыступления наряд свалился на сцену, зрители в зале взвыли от восторга.Известный писатель, радетель за чистоту русского языка и яростный борец сненормативной лексикой, упав возле магазина, сломал ногу. Как на грех, в этовремя около литератора оказался один из корреспондентов «желтой» газетенки.Журналист помог писателю, вызвал «Скорую» и даже сопроводил несчастного вбольницу, но при этом – вот она, профессиональная выучка, – включил диктофон.Бесстрастная лента сохранила речь рьяного поборника чистого русского языка.Рухнув оземь, писатель не произнес ни одного цензурного слова. Корреспондента,опубликовавшего потом сей монолог в своей газете, ругать не за что, он ведьничего не соврал, просто продемонстрировал, что наш радетель за чистотурусского языка отлично владеет ненормативной лексикой. Много чего можнопочерпнуть из бульварных газет, я очень веселюсь, читая их. Еще я хорошопонимаю: восемьдесят процентов информации – это жирные глупые утки, но хорошеенастроение после изучения сообщения о том, что болонка оперной дивы за кулисамипоет вместо хозяйки арию Кармен, мне обеспечено надолго. Собственно говоря, япотому и приобретаю «желтуху», что в «серьезных» изданиях слишком много политикии мрачных экономических прогнозов, а мне не хочется знать, от чего в ближайшеевремя я отправлюсь на тот свет: от голода, глобального потепления климата илиядерной войны.

Но листок, который сунул мне сейчас продавец, был мерзким. Язнаю, как поступают некоторые публичные люди, озабоченные тем, что о них забылигазеты. Они сами звонят главному редактору и предлагают: «Ты там чего-нибудьпридумай!»

Потом на свет появляются удивительные снимки с подписью:«Наш папарацци поймал певца N в бане с любовницей». Но при внимательномрассмотрении вы понимаете, что дело нечисто. Да, N сидит на полке, но он одет вплавки, его шевелюра уложена феном, а глаза слегка подкрашены. Спутницашоу-идола тоже сверкает великолепным макияжем и устроилась около своего любовникатаким образом, чтобы ее длинные ноги казались еще стройней. Следующий снимокзапечатлел жену кумира, которая, вызывая сочувствие у простых женщин, пытаетсяпобить мужа скалкой, но на лице дамы нет подлинной ярости, и, встречая у порогаподлого изменника, она обвесилась брюликами от макушки до пяток. Абсолютнопостановочные снимки, поверить в подлинность которых может только идиот.

Но то, на что я смотрела сейчас, выглядело пугающенатуральным. Камера запечатлела стройного мужика с безумным взглядом. Ноги недержали хозяина, он буквально висел на руках двух крепких парней в белыххалатах. «Этот человек хорошо известен народу, – шел внизу текст, набранныйкрупным шрифтом, – имя его на слуху, но вот одна фенечка скрыта от всех.Милейший Антон Борисович наркоман со стажем. Каждую весну, в мае, онукладывается в элитную клинику, куда никогда не попасть простому человеку. Одиндень пребывания в ней тянет на тысячу долларов. Подлечившись, наш герой снованатягивает костюм и предстает перед наивными людьми умным, образованным иинтеллигентным. Но наши корреспонденты всегда готовы приподнять завесу тайны».

У мужика на снимке и впрямь был совершенно безумный вид,такой не изобразишь специально. Я, в отличие от многих, не знала, кто он такой,но думаю, парню не слишком приятно будет узнать, что его ухитрились запечатлетьв подобном виде.

– Москва, – прохрипело с потолка.

Я вышла на перрон и, смешавшись с толпой, двинулась к метро.

У входа в «Степной волк» стоял секьюрити.

– Сегодня ресторан закрыт, – спокойно сообщил он.

– С какой стати? – возмутилась я. – Меня пригласили на обедв семнадцать ноль-ноль.

– Простите, – вежливо сказал охранник, – если вы на банкет,то предъявите приглашение.

Не успела я сообразить, что следует делать в подобнойситуации, как над улицей понесся звонкий голосок:

– Вилка, чего не входишь?

Ко мне, радостно улыбаясь, спешила Ника Горбунова, коллегаАньки.

– Это наша, – чуть картавя, но твердым тоном заявила онапарню, загородившему вход, – пропустите немедленно!

Охранник молча посторонился, Ника вцепилась в мое плечотощей, но сильной ручонкой и поволокла в зал.

– Классно, что ты пришла, – верещала она, – будешь интервьюдавать? Эй, идите сюда. Вот идиоты!

Тормозы! Постой одну секунду одна.

Плохо соображая, что тут происходит, я осталась стоять возлемраморной колонны. Зал был украшен разноцветными шариками и гирляндами изискусственных роз. На небольшой эстраде, тряся длинными гривами, играла группамолодых людей. Внезапно один из них схватил микрофон и заорал с такой силой,что у меня зашевелились волосы на голове.

– Вишня, зимняя вишня, прекрасных…

Длинный стол, тянувшийся поперек зала, очевидно, заставилитарелками и бутылками. Вокруг него толпились люди, и мне от колонны не былвиден набор угощения.

– Вот, – запыхавшись, проговорила Ника, – давайте.