где нужно появиться ему, преследуя его, словно тень. Теперь ей надо еще и пробраться в его дом.

– Куда ты идешь?

Рома не остановился, сойдя с лестницы.

– Не твое дело.

– Подожди, – настойчиво сказал Дмитрий.

Но Рома не был обязан ждать. Ничто не мешало ему вести себя с Дмитрием Ворониным так, как он хотел, взяв реванш. У всех обитателей дома голова шла кругом, потому что Дмитрий успел освоиться в роли любимчика, но теперь Рома решил, что он все-таки хочет истребить Алую банду. После долгих лет, проведенных в попытках балансировать между положением наследника и стремлением быть хорошим, он за ночь изменился, выбрав насилие, и господин Монтеков был этим доволен.

– Что тебе? – равнодушно спросил Рома и с нарочитой медлительностью повернулся.

Дмитрий, сидящий на одном из диванов с зеленой плюшевой обивкой, взирал на него с любопытством, барабаня пальцами по спинке дивана и положив одну ногу в ботинке на колено другой.

– Тебя хочет видеть твой отец, – сообщил Дмитрий и непринужденно улыбнулся. Прядь черных волос упала ему на лицо. – Когда ты сможешь. Ему надо обсудить с тобой кое-какие дела.

Рома поднял взгляд – сверху опять доносился шум, потолок ходил ходуном от какой-то сутолоки на втором этаже. Возможно даже, что источник этих звуков находился в кабинете его отца.

– Он может потерпеть, – сказал Рома.

Чувствуя на себе пристальный взгляд Дмитрия, он открыл входную дверь и быстро вышел на улицу.

Глава семь

– Здесь, здесь и здесь.

Кэтлин обвела три участка на карте, нажимая на перо авторучки. Напечатанная на тонкой бумаге карта города была истрепана, и теперь Джульетта задумчиво смотрела, как красные чернила просачиваются на туалетный столик. Они с Кэтлин сидели на обитой бархатом банкетке и вместе разглядывали карту. Это была ее вина – она так и не поставила в своей спальне письменный стол. Как часто ей бывала нужна твердая поверхность?

Кэтлин обвела пером последний участок. Когда она положила ручку на стол, один из краев карты начал загибаться, но, прежде чем бумага успела свернуться, размазав чернила, Джульетта схватила один из тюбиков губной помады и придавила им уголок карты.

– В самом деле? – тут же проговорила Кэтлин.

– О чем ты? Мне просто было нужно что-то тяжелое.

Кэтлин только покачала головой.

– Судьба города зависит от твоей губной помады. Какая ирония. Итак… – Она вернулась к делу. – Не знаю, стоит ли сворачивать операции в этих местах лишь для того, чтобы предотвратить забастовки, но следующая стачка произойдет где-то здесь. Профсоюзы собираются только наращивать свою активность.

– Мы предупредим фабричных и заводских мастеров, – подтвердила Джульетта и с помощью пальцев попыталась прикинуть расстояние между теми местами, которые пометила Кэтлин. Когда ее рука повисла над южной частью города, над Наньши, она замерла, глядя на дорогу, на которой находилась та самая больница.

«Если бы в тот день протестующие не пошли штурмовать эту больницу, возможно, я смогла бы отыскать другой выход», – подумала Джульетта.

«Ты принимаешь желаемое за действительное», – сказала она себе. Даже если бы они все сдали назад, Тайлер выстрелил бы ей в голову, стоило ей лишь потянуться к руке Ромы.

– Джульетта.

Дверь спальни распахнулась. Джульетта удивленно дернулась и ударилась коленом о туалетный столик. Кэтлин тоже резко втянула в себя воздух, и ее рука взлетела к нефритовому медальону на горле, будто затем, чтобы убедиться, что он на месте.

– Мама, – выдохнула Джульетта, повернувшись к двери. – Ты что, хочешь напугать меня до смерти?

Госпожа Цай улыбнулась чуть заметной улыбкой и не ответила. Вместо этого она сказала:

– Я собираюсь прогуляться по Нанкин-роуд. Может, тебе что-то купить? Например, новую ткань?

– Не стоит. Как-нибудь обойдусь.

Но мать гнула свое.

– Тебе бы не помешало новое ципао. Когда я смотрела в последний раз, в твоем гардеробе их было только два.

Джульетта едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Некоторые вещи не меняются никогда. Теперь, когда Джульетте было целых девятнадцать лет, госпожа Цай редко высказывала свое недовольство, но она терпеть не могла чересчур свободные и броские западные платья, которые так любила ее дочь.

– Нет, правда не стоит, – ответила Джульетта. – Я слишком люблю два своих ципао, чтобы добавлять к ним третье.

Теперь уже ее мать едва не закатила глаза.

– Что ж, ладно. Селинь, у тебя нет на примете какой-нибудь ткани, которую я могла бы тебе купить?

Кэтлин улыбнулась. Меж тем как тон Джульетты на протяжении всей беседы оставался небрежным, ее кузина, похоже, была искренне тронута предложением тети.

– Вы очень добры, Niāngniang[13], но в моем гардеробе достаточно одежды.

Госпожа Цай вздохнула.

– Что ж, хорошо. Как хотите. – Она быстро вышла из комнаты, веселая и бодрая. И оставила дверь Джульетты широко открытой.

– Честное слово, моя мать делает это нарочно, – сказала Джульетта, встав, чтобы закрыть дверь. – Она слишком умна, чтобы действительно забывать, что…

Из коридора донесся шум. Джульетта остановилась и прислушалась.

– Что это? – спросила Кэтлин.

– Похоже на крики, – ответила Джульетта. – И, кажется, они доносятся из кабинета моего отца.

Будто по команде, дверь кабинета господина Цая распахнулась, крики стали громче, и Джульетта нахмурилась, вслушиваясь в суть спора.

– О, отлично. – Она сунула руку между лопатками и достала оттуда пистолет. – В последнее время мне смерть как хотелось отделать какого-нибудь деятеля Гоминьдана.

– Джульетта… – предостерегла ее Кэтлин.

– Я шучу. – Но она не убрала пистолет и стала просто ждать в дверях, наблюдая за тем, как гоминьдановец выходит, а за ним идет ее отец. Этот гоминьдановец отличался от тех, которых она видела прежде входящими и выходящим из кабинета ее отца. Какой-то не очень-то известный офицер с меньшим количеством медалей на груди.

– У вас есть свобода действий, потому что вы должны держать этот город в узде, – кричал он. – Пока не придет Национально-революционная армия, не проглотит Бэйянское правительство и не установит власть Гоминьдана, здесь есть только вы. Пока мы не установим центральное правление, пока власть в Шанхае не перестанет зависеть от подкупа офицеров полиции и вооруженных формирований, здесь… – он начал говорить с расстановкой, тыкая в стену пальцем, чтобы подчеркнуть каждое слово, – есть – только – вы.

Рука Джульетты, сжимающая пистолет, дернулась. Кэтлин отчаянно замахала, прося ее опустить оружие, но Джульетта сделала вид, будто не видит ее сигналов. Как глупо со стороны этого гоминьдановца пытаться поставить Алых на место, напоминая им о том, что должно произойти. Алая банда не станет сотрудничать с тем, кто несет с собой будущее, в котором ей придется подчиняться воле правительства.

…Или все-таки