Тут было намного холоднее, чем на улице: на ум пришло сравнение с морозильной камерой. Лизавета моментально замерзла. Холод не был влажным – никакой сырости, оседавшей на стенах. Напротив, в чудном доме было сухо, как в пустыне, казалось, песок забивался в нос, в горле першило.

Песок вечности…

Лизавете подумалось, что она перенеслась во времени, очутилась в первобытном, царившем до сотворения времен темном холоде. Тогда планета была совсем юной, а вымершие ящеры были ее хозяевами. Нет, скорее всего, это еще более древнее время: до эпохи динозавров оставались миллионы лет.

«Ненормальное место, и мысли приходят ненормальные», – подумала Лизавета и позвала мужа.

Ей не ответили.

– Ян, ты здесь? Отзовись!

Снова слова угодили в пустоту.

Свет свечи не мог разогнать мрак, дальний конец комнаты и углы совершенно не просматривались, и от мысли, что там может таиться кто угодно, любая опасность, Лизавете сделалось совсем плохо.

«Фонарь!» – вспомнила она и вскинула его, как меч, направила в один из углов, возле окна.

Белый свет вспорол тьму, и Лизавета на мгновение почувствовала облегчение, но заметила еще одну странность. Луч не достигал стены, свет не касался ее, точно Лизавета светила фонарем не в угол, а в тоннель – черный, длинный, уводящий в бесконечность. Или в бездонный колодец.

«Так не бывает», – в смятении думала молодая женщина, вглядываясь в плотную, как войлок, темень.

Она отвела луч оттуда, зашарила им по стенам, направляя то в одну сторону, то в другую. Деревянный, грубо срубленный стол, лавки, стены – и углы, превратившиеся в коридоры.

Свет фонаря замигал и стал тускнеть, точно ему не хватало сил, и Лизавета испуганно вскрикнула, отпрянула, прижалась спиной к стене, свободной рукой обшаривая ее в поисках двери.

«Яна здесь нет. И мне надо уходить».

Двери не было. Не было и все тут!

Лизавета, подвывая от отчаяния, повернулась лицом к тому месту, где прежде был вход в дом. Она возила ладонью по бревнам, стараясь отыскать его, и в этот миг луч фонаря, зажатого в руке, стал гораздо ярче, чем был до того.

За спиной послышался шорох. Кажется, он шел из одного из непроглядных углов, того, что возле оконца. Лизавета резко развернулась и посветила туда.

Там стояла человеческая фигура.

«Ян!» – хотела крикнуть Лизавета, но не крикнула, потому что это был не он.

Кто-то в черном длиннополом одеянии стоял спиной к Лизавете. Сгорбленная фигура, крупная голова, настолько сильно втянутая в плечи, что казалось, будто шеи нет вовсе, длинные седые космы…

В углу стояла старуха. Откуда она взялась? Никого не было минуту назад.

«А углы-колодцы? Бесконечная чернота, из которой могло выползти что угодно, даже…»

Старуха начала поворачиваться.

Не просто старуха, поняла Лизавета в ту страшную минуту.

Ее личный ужас, существо, обитающее в кошмарах.

«Господи, мамочка, это она! Это…»

Лизавета не смогла додумать. И смотреть на старуху тоже не могла. Выронила фонарь, прижала ладони к лицу и завопила.

Раздался грохот открывшейся и ударившейся о стену двери.

Кто-то обхватил Лизавету за плечи, прижал к своему телу.

– Лизавета! Милая, ты что?

Она билась, продолжала вопить и плакать.

– Успокойся, все хорошо, это я, Ян! Все хорошо, – твердил он, уводя жену из жуткого безуглого дома.

Спустя некоторое время они сидели возле костра, который Ян поспешно разложил заново: Лизавета не могла оставаться в темноте, мерзла, тряслась от холода и пережитого ужаса. Ей нужен был живой огонь, чтобы согреться и успокоиться.

Закутанная в одеяло, она сжимала в ладонях кружку горячего чая, заваренного Яном. Когда зубы перестали стучать о край кружки, подняла глаза на мужа и спросила:

– Где ты был? Я проснулась одна.

– В туалет захотел, – ответил он. – Меня не было-то всего ничего. Когда вернулся, забрался в палатку, тебя там не оказалось. Я обратно вылез, стал звать, искать, ты не отзывалась, потом я услышал крики. Зачем ты полезла в дом?

– Тебя искала.

– Меня? Но чего ряди я…

Лизавета резко повернула голову и поглядела в сторону домов.

– Это ты погасил свечу? Она больше не горит.

Ян недоумевающе смотрел на жену.

– Свечу? Ты о чем? Когда я вошел, в доме было темно, как в гробу. Никакой свечи.

Лизавета сделала глоток и закашлялась, кипяток обжег горло, выступили слезы.

Ян сел ближе и хотел обнять ее, но она сбросила его руку.

– Там была свеча! Была! – яростно проговорила Лизавета, точно муж был в чем-то виноват. – Я видела горящую свечу, решила, что ты в доме, пошла за тобой!

– Лизавета, ты чего? Подумай, что мне там делать? – возмутился он.

Ее гнев угас столь же быстро, как и вспыхнул.

– Прости. Я не хотела на тебя орать. Просто все странно… – Она понемногу успокаивалась. – Мерзкое место.

– Что ты видела? Хочешь рассказать?

Лизавета вкратце описала дыры вместо углов, свечу, лавки, старуху и пропавшую дверь.

– Только не говори, что мне померещилось, – попросила она. – Это бесит.

– Я и не собираюсь так говорить. Ты права, здесь странно. – Он вздохнул и потер переносицу. – Когда мы только пришли на поляну, я подошел к дому, как раз к этому, ближнему, подергал дверь. Она была заперта. Прочно, никак не открыть, только выломать. А ты взяла и отворила запросто. Говоришь, дверь сама собой закрылась, когда ты была внутри, и найти ее не получалось. – Лизавета напряженно смотрела на Яна. – Но… Когда я прибежал на твои крики, она была распахнута настежь.

Муж с женой смотрели друг на друга.

– Если сейчас подойти, снова окажется запертой, – произнесла Лизавета. – Но мы не будем проверять эту версию. Иначе умом тронемся. Мы больше близко к этим домам не подойдем, даже смотреть в их сторону не станем.

Ян был полностью согласен с нею.

До самого утра они не ложились, так и сидели возле костра, подкидывая ветки. Вымотались, устали, но спать не могли. Человек может спокойно заснуть там, где чувствует себя в безопасности, а какая уж тут безопасность?

Едва рассвело, супруги поспешно собрали палатку, уложили рюкзаки. Впереди был небольшой пригорок, и Ян, как и собирался с вечера, забрался на растущее там дерево повыше, чтобы посмотреть, в какую сторону им следует идти.

– Не свались только, – волновалась внизу Лизавета.

– Не говори под руку. И под ногу тоже.

Новости были утешительные, хотя и парадоксальные. Невдалеке от того места, где они находились, торчала огромная железная штуковина: не то труба, не то башня. Больше ничего разглядеть не удалось, на самую вершину Ян вскарабкаться не смог, и другие деревья мешали. Но