Пожав руку Шеваху, присаживаюсь обратно в кресло. Украдкой смотрю влево. Мы с Солором сидим параллельно друг другу, на расстоянии трёх шагов. Он приветствует меня легким кивком, и я отвечаю тем же.

Помимо отца, его друга и нас с Солором в комнате присутствует Маргарита Витальевна, дворецкий Стефан, один помощник и два охранника. Много людей для просто объявления.

- Для меня наступил очень волнительный момент, - загадочно улыбаясь, говорит отец, - сегодня я наконец-то достоверно узнаю, сколько же у меня детей и как их зовут! – он смеётся, а мы с Солором переглядываемся.

«Узнает? В смысле?» - не понимаем мы.

- Дело в том, что анализы ДНК о моём отцовстве готовы и только что доставлены. Два конверта с нетерпением ждут, когда я их вскрою, - потирая руками, объявляет отец, - и узнаю правду!

Глава 22.

Николь

- Когда… когда ты успел, милый? – ёрзает на стуле Маргарита.

- Идея родилась пять дней назад, когда объявилась Николь, - серые расчётливые глаза останавливаются на мне, - ты хоть и предъявила весомые аргументы, но я должен был доподлинно удостовериться, что ты моя дочь, девочка.

Киваю, в знак того, что Ибрагим Давидович имеет на то святое право. Я уверена в своей позиции, потому ничего меня не смущает.

Под прикрытием стреляю глазками влево – а вот Солор не торопиться демонстрировать свои чувства. Нарочито спокоен и сосредоточен.

- Мой друг, - отец переводит взгляд на Шеваха Евина, - прилетел на следующий день. Я лично передал ему образцы для анализа. И он курировал работу специалистов в нашем научном центре. Попросил всего три-четыре дня, и сегодня результаты готовы.

Гость кивает головой, как китайский болванчик, подтверждая тем самым слова хозяина.

Вопреки моей воле холодок по коже всё же пробегает. Каков отец?! Он вообще кому-нибудь доверяет?

Подмечаю, что взгляд Маргариты Витальевны прикован к наследнику, но он то ли так глубоко погружён в свои размышления, то ли намеренно не замечает переживаний матери.

- Солор, - глава семьи неожиданно обращается к сыну, - чей конверт вскроем первым?

Тигриные глаза уставились на меня. Зелень вся растворилась в янтаре. Взгляд красив и обескровлен от эмоций.

- Дамы вперёд!

Самодовольная ухмылочка тут же нарисовалась на лице седовласого Фаделя. Видимо, он так и хотел. Мои результаты открыть первыми.

Не дожидаясь больше ничьего одобрения, Ибрагим канцелярским ножом вскрывает конверт. Эффектным жестом вынимает результаты и оглашает с нескрываемым радостным предвкушением. А в этот момент, я краем глаза замечаю, как Солор делает свой характерный жест – задумчиво проводит подушечкой большого пальца по губам.

- Николь, с вероятность 99, 99 сотых процента ты моя дочь, - улыбаясь мне, произносит Фадель-старший.

Не могу сдержать улыбки и, подскочив на ноги, спешу обнять родного отца. На моё счастье, он не сопротивляется.

- Ты очень упёртая, я знаю, - говорит он только мне.

Возвращаюсь на своё место и ощущаю, как во мне просыпается нетерпение услышать результаты, касающиеся… моего единокровного брата? Ха-ха!

Ни Солор, ни Маргарита не спешат меня поздравить. Они понуры и скупы на позитивные эмоции. Что ж, главное, чтобы не съели, а остальное как-нибудь переживём. Мне улыбается только папин друг – Шевах Евин.

- Не будет долго держать интригу, я, к сожалению, не обладаю недюжинным терпением, - отец берёт в руки второй конверт, - узнаем, есть ли у меня сын, - вскидывает бровь.

- Отец, - осекается Солор, - прошу, давай отпустим Николь. Она устала после многочасового перелёта. Может эмоционально перенапрячься и завтра не будет похожа на саму себя.

- Я не хочу уходить! – решительно заявляю.

Тигриные глаза предупреждающе сверкают.

- Иди, - низко рокочет его голос.

«Почему мне обязательно кто-нибудь хочет испортить день? Как всё хорошо начиналось!» - обижаюсь про себя.

Внешние уголки глаз начинают пощипывать, и тут мою память обжигаю слова Марисы.

КАК БЫ НЕ БЫЛО ТРУДНО, БОЛЬНО, НИКОГДА, СЛЫШИШЬ, НИКОГДА НЕ ПЛАЧЬ ПЕРЕД НАШИМИ МУЖЧИНАМИ. НЕ НАПОМИНАЙ ИМ, ЧЕМ ЖЕНЩИНА ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ МУЖЧИНЫ.

Я моментально расправляю плечи и принимаю добропорядочный вид, забыв про девочку, которая вот-вот была готова расплакаться.

Моргаю.

- Ты прав, Солор, - веду головой, чуть качнув, - пожалуй, я действительно устала. – Отец, - обращаюсь к родителю, - если ты позволишь, хотела бы удалиться в свою комнату на несколько часов для отдыха.

- Для тебя – всё что угодно! – по-царски бросается он словами.

- Прошу прощение, - поднимаясь с кресла, обвожу взглядом всех присутствующих, - было приятно с вами познакомиться, - молвлю, встретившись глазами со старым другом отца. Он отвечает мне взаимностью.

- Я провожу!

Солор в секунду оказывается около меня и сопровождает до дверей кабинета.

Открывая мне дверь, почти прижавшись губами к моему уху, настойчиво шепчет:

- Тихо сиди в своей комнате, ни при каких обстоятельствах не выходи оттуда!

Глава 23.

Солор

Прежде чем уйти, Николь бросает на меня взгляд. В нём желание послать меня куда подальше, борется с элементарным благоразумием. В итоге с хрупким перевесом побеждает второе.

- Спасибо за совет! – шепотом, граничащим со змеиным шипением, благодарит она и, гневно сверкнув глазами, стучит каблуками в коридор.

Прикрываю дверь и с извиняющей улыбкой присаживаюсь обратно в кресло.

- Продолжим? – вопрошает Ибрагим, словно ведущий американского ток-шоу.

- Несомненно, - поправляю полы пиджака. Я приоделся для такого случая. Сегодня Великий день в моей жизни.

- Тогда… - с интригой тянет он и паузу выдерживает. Всё у него рассчитано. Как всегда! Но это мне, ой, как надоело. И я безумно рад, что прямо сейчас это всё прекратится. Навсегда.

- Прежде чем ты огласишь результаты, я хотел сказать пару слов.

- Конечно, - Фадель стоит у рабочего стола с конвертом в руках. Услышав мою просьбу, он перекладывает конверт в одну руку, а другой опирается о высокую спинку кресла, всем своим видом показывая, как он охотно приготовился меня слушать.

- Я. Хотел. Сказать. Тебе. Спасибо…

Рот Ибрагима растягивается в торжествующей ухмылочке. Но это было то, чего я ждал.

- … за то, что дал мне время подготовиться, - очередь торжествовать переходит мне.

Смотрю на человека, которого считал отцом двадцать шесть лет, и с удивлением отмечаю, что не испытываю сейчас ни капли сочувствия. Разве такое может быть? Оказывается, может.

- Что ты