Похрустывая гравием, я обходил камни, приближаясь к центру пещеры. С каждым шагом становилось всё труднее, тяжкое зло будто давило на плечи.

Я подошёл наконец к высоким скалам, стал обходить их нагромождение, пытаясь найти щель. Через несколько шагов такая нашлась, и я, осторожно опираясь о тёплые камни, заглянул внутрь.

Хоть я и не видел ещё ни разу, как должен выглядеть не закрытый саркофагом Красный Вертун, но, наверное, этот Вертун и вправду умирал.

Он представлял собой тёмный, почти чёрный сгусток, напоминающий клубы дыма от покрышки. Шумел Вертун, как потрескивающие дрова в камине, и часто в чёрном дыму проскакивали язычки пламени. Иногда мне казалось, что они собираются в искажённые лица, словно кричащие от ужаса.

Вот он, Злой Вертун… Протухший, тлеющий, лишённый связи со своей Красной Луной. И поэтому тихо умирающий.

Кажется, Эвелина говорила о том, что все эти Вертуны — врата в иной мир?

Вглядываясь в искрящуюся темноту, я поймал себя на мысли, что думаю о своём доме. Интересно, а в какой именно мир, получается, эти самые врата?

Страшное искушение взяло меня. Ведь так просто протянуть руку, попробовать… Вдруг и вправду портал в мой мир?

Через несколько секунд я осознал, что уже не придерживаюсь за скалу, а упираюсь в неё, чтобы не нырнуть в Вертуна. Василий не особо-то спешил прыгать в адский вихрь, о чём намекал мне, пытаясь в панике перехватить управление телом.

— Он не прав, — голос раздался за спиной, — Ты можешь нырнуть.

Я повернулся… и через секунду в моей руке оказался нож. Возвышаясь среди камней, в пещере стоял Страж Душ.

Всё, как положено — чёрный блестящий плащ, фуражка с бронзовой кокардой. Только обмундирование у него было пыльное, помятое, а лицо сильно исхудавшее и давно небритое.

— Ты кто? — я с видимым трудом сделал шаг в сторону.

Страж Душ улыбнулся, его безумные глаза блеснули в красных отсветах.

— Помощник… Хранитель… Защитник…

Я приготовился к бою, хотя и понимал, что шансов у меня очень мало.

Есть одна поговорка у псиоников: псарь псаря чует втихаря. Означает, что псионик всегда почувствует другого псионика.

Мне кажется, в этом мире такое правило распространялось и на Иных. Потому что я чётко знал, что этот Страж Душ — Иной. И, судя по безумным глазам, он из одержимых.

А если вспомнить, какая у них силища…

— Тебе не кажется, что здесь нужен привратник? — хрипло рассмеявшись, спросил незнакомец.

Страж Душ сделал шаг ко мне, чуть склонив голову и рассматривая, словно диковинную игрушку. Вот его взгляд стал пристальнее, и мне показалось, что вокруг сгущается тьма, оставляя в этой пещере только глаза этого незнакомца.

Эх, давно я не ощущал, как сворачивается мой «кокон». И уж тем более мне ещё ни разу не приходилось прыгать внутрь разума одержимого Иного…

Душераздирающий крик…

И боль.

Некоторое время для меня существовала только боль.

Она началась со сломанной, ещё не до конца зажившей руки. Одержимый Иной, в разум которого я упал, зацепился за это увечье, как за подсказку, и умножил страдания от него на бесконечность.

Ощущение было, словно рука начала расщепляться, а вслед за ней и всё тело. Будто я из любопытства сунул пальцы в луч аннигилятора, да ещё и споткнулся при этом.

Вообще, наверное, я должен был умереть от болевого шока. Но почему-то не умирал, продолжая плыть в вечных мучениях и глядя на пламя, заполнившее всё пространство вокруг… Как там в древнем писании-то называется река в аду? Геенна огненная?

Может, это была и она.

Но ко всему привыкаешь, и спустя некоторое время я понял, что боль потупилась. А потом ко мне пришло осознание, что душераздирающий крик, с которого всё началось, принадлежал… мне. То есть, Василию.

Твою же дрищавую псину, Васёк. Кажется, ты опять принял часть удара на себя.

Как и ожидалось, мой сосед по разуму не ответил. Скорее всего потому, что он остался в своём теле, а вот меня-то выкинуло внутрь Стража Душ.

— Ох…

Я сказал это или подумал?

Не важно…

А важно было то, что моё сознание стало постепенно собираться, слепляться более-менее думающим комком, и заодно облекать происходящее вокруг в понятные для меня вещи. Ведь, чтобы победить, надо представлять, с чем имеешь дело…

Стена пламени раскололась, разъединилась на языки, и появились тёмные прорехи. Потом эти пятна превратились в скорлупки, слетающиеся со всех сторон — они соединялись, сшивались яркой вспышкой в единое целое. И через мгновение, а может, и вечность, я ощутил себя снова в своём коконе.

Так тихо и спокойно. Бушующее пламя осталось где-то снаружи.

— О-о-о-ох… — повторил я, понимая, что снова могу мыслить.

Внутри кокона не может быть боли. Разум внутри него существует отдельно от тела.

Грохот, донёсшийся снаружи, заставил насторожиться. За стенкой кокона замаячила тень — словно огромная хищная птица, она парила вокруг.

Иному не нравилось, что я каким-то образом смог спрятаться от него. И теперь он налетал на кокон, оставляя яркие трещины после каждого удара.

Долго я здесь не продержусь…

Надо было что-то делать. Наше сражение происходило на очень тонком, подсознательном уровне, и первым делом я попытался дорисовать картину происходящего.

Мозг и так уже наполовину помог мне, ведь то, что я скрываюсь внутри сферы, было моим воображением. И хищная тень, скользящая с той стороны — это попытка моего умнейшего и скромнейшего мозга лишь облечь врага в более-менее удобоваримый вид, чтобы я мог дать отпор.

Так, значит, дело сдвинулось… Будем развивать мысль.

Я потёр воображаемые руки, подул на них. Тут же встал, расправил плечи, а потом снова в недоумении уставился на ладони… Хм, мой разум-озорник одел меня в боевой экзоскелет, который за годы службы стал мне, словно вторая кожа.

Это придало уверенности, и она разлилась по телу внутренней силой. Я попробовал рассмотретьь свои чакры…

Да уж, грёбаный блок так и не вылетел из нижней чакры. Что за на хрен?! И это в моём же воображении!

— Да вашу ж мать, чернолунники хреновы! — вырвалось у меня, — Могли бы уж придумать какую-нибудь, на хрен, кирпичную луну, чтоб такие, как я, могли разойтись.

Моя ругань заставила меня улыбнуться. При всей своей чёрствости я никогда не причислял себя к атеистам, поэтому внутренне помолился, чтобы моя просьба сбылась.

Из уважения к Эвелине и её вере, я попросил Незримую, чтобы вместо Чёрной Луны из Пробоины в конце времён выплыл… кирпич. Огромный, из жжёной красной глины.