не вызывала в нём ни капли симпатии. Однако бунт на корабле следовало подавить в зародыше — Ричард и так не имел ни малейших представлений о субординации, не хватало ещё, чтобы он разбаловал Ингу.

— Этот человек потерял семью. Жена и его двое детей погибли при пожаре.

— Ты сам-то ему сочувствуешь? — снова вклинился Ричард, но Дезмонд не обратил на него внимания.

— …К тому же… ассасины — обычная профессия для их мира. У них тут всем правят школы профессиональных убийц.

— Не уверена, что мне нравится этот мир, — заметила Инга.

— Вернуться не поздно. Я никого не держу. Каждый волен сам выбирать свою смерть.

Инга вздохнула и покосилась на Ричарда в поисках поддержки, но тот молчал.

— Извини, — сказала она и затихла до самого конца полёта.

Дезмонд удалился в рубку под предлогом того, что должен проверить навигатор, и остаток времени просидел один, глядя на звёздное небо на мониторе. Он всё ещё не был уверен, что хочет видеть этого человека рядом с собой. Ричард был ему как брат. Инга хоть и не походила ни на кого из них, но тоже вполне вписывалась в команду.

Убийц Дезмонд не любил. И потому, что убивать из-за угла было подло. И потому, что любой свободе имелся предел.

Оставался шанс, что ассасин по имени Джерико Тамисс в самом деле оказался убийцей случайно, — но и он не оправдался.

Зато Дезмонда ждал при встрече с ним последний сюрприз.

Он встретил Джерико в небольшом баре. Назначил встречу заранее, обещав сделку, и пришёл один, чтобы не испортить дело неуместными комментариями Ричи и наивностью Инга.

Джерико внимательно выслушал всё, что говорил Дезмонд о свободе и поиске пути, после чего сказал:

— Мой магистр говорит, что служение ордену приведёт меня в рай. Что говорит твой магистр?

Дезмонд прокашлялся.

— Мой магистр говорит, что в этой жизни ты обретёшь то, что ищешь.

— В этой жизни мне нечего искать.

Джерико встал.

— Постой, — окликнул его Дезмонд.

Джерико остановился.

— Я тоже терял близких. Но это не конец. Мы не знаем — что там, за гранью смерти. Но мы можем дать тебе смысл жить.

— Мне не нужен ваш смысл, — отрезал Джерико, — в жизни нет смысла. Смысл есть только в смерти.

— Но Рая нет!

Джерико молча отвернулся и пошёл прочь.

Дезмонд стукнул кулаком по столу и, уткнувшись носом в кружку пива, сделал большой глоток.

Когда он открыл глаза, то решил было, что попал в собственный кошмар.

— Рая нет, — произнёс Ренгар, сидевший, как оказалось, ровно напротив него. — По крайней мере, я его не видел. Но вот насчёт Ада готов ответить — и ты туда попадёшь.

Дезмонд скосил глаза на кружку.

— Ты не пьян. По крайней мере, я тебе не примерещился.

Дезмонд потянулся к оружию, но Ренгар накрыл его руку своей.

— Я тут не для того, чтобы драться, Волк. Не сейчас. Я тут, чтобы сказать — оставь ассасина.

— И это всё? — Дезмонд усмехнулся. По спине всё ещё бежал холодок, но в остальном он уже взял себя в руки.

— Нет, не всё. Я пришёл посмотреть тебе в глаза.

Дезмонд рванул руку и вскочил, на ходу переворачивая стол — и замер, остановив руку на кобуре бластера. По другую сторону стола не было никого.

Разумеется, он не собирался поддаваться угрозам. Строго-настрого запретив Инге высовываться с корабля, он взял с собой Ричарда и отправился к школе ассасинов. Внутрь попасть было невозможно — если только не пытаться перерезать всех, кто там обитал. Ричарду удалось разговорить одну из девушек, прислуживавших в школе, и через неё они узнали, что Джерико Тамисс накануне в свою келью не вернулся. Как не вернулся он утром, вечером и на следующую ночь.

За всеми входами в школу была установлена слежка, но после недели наблюдения стало ясно, что Джерико Тамисс исчез бесследно.

***

Аэций выслушал рассказ молча.

— Он был один? — только и спросил он.

— Ренгар? Я видел одного.

Аэций кивнул.

— Странно, что я его не узнал.

— Что?

— Ничего. Не хочу говорить, пока не уверен до конца.

— Отлично. Будем скрывать друг от друга правду — как Эцин.

— Я ничего не скрываю. Просто не сейчас. И… Я хочу показать тебе ещё кое-что. Не менее важное, может быть. Идём.

Говоря это, Аэций встал и провёл ладонью по корешкам книг, а затем отошёл чуть назад.

Полка повернулась, открывая проход в извилистый узкий коридор, и они вошли внутрь.

— Тайны… — пробормотал Дезмонд недовольно.

— Я свободен не посвящать вас во все свои дела, разве нет?

— Но что, если твои дела касаются нас?

Аэций резко остановился и посмотрел на него.

— Дезмонд, тебе я говорю больше, чем кому бы то ни было. И тебе я доверяю, как никому. Но есть вещи, которые никак не помогут тебе. И есть вещи, которые ты должен открыть сам — чтобы поверить. Их я не стану говорить. Так сделает любой учитель, который желает тебе добра.

— Но если я спрашиваю сам — значит я готов поверить всему!

Аэций покачал головой.

— Ты так думаешь. Пока не получил ответ.

— Пас, — заявил Дезмонд и первым пошёл вперёд. Стены над головой смыкались сводчатым потолком, отделанным малахитом, и всё это место мало походило на ту Интаку, к которой Дезмонд привык.

Он остановился, только когда коридор закончился пещерой. В дальнем углу журчала вода, а в центре располагался постамент. На постаменте стоял отделанный серебром ларец, и Аэций, обогнав ученика, подошёл к ларцу. Начертил какую-то руну на его стенке, и крышка отскочила назад.

— Подойди, — попросил он, и Дезмонд подошёл.

Внутри ларец был разделён на десять секций. И десять флаконов с искрящейся жидкостью стояли в каждой из них.

— Эликсир, — ответил Аэций на невысказанный вопрос.

Дезмонд тихонько выругался.

— Ты можешь сделать бессмертным любого.

— Не любого, — оборвал его Аэций, — только десятерых.

— Но это же… образец. Отдай его учёным, и они откроют секрет бессмертия.

Аэций посмотрел на него насмешливо.

— Каждый флакон, — сказал он, — это человеческая жизнь. А ты предлагаешь потратить чьи-то жизни на опыты.

— И кто будет решать, чью жизнь стоит продлить? Неужели ты?

— К сожалению, я. И тут нечего решать. Эликсир понадобится наследникам — если ты ещё не понял, Ричард и Инга в отличие от тебя — смертны.

Дезмонд отвернулся.

— Понял, — сказал он.

— Это всё, — Аэций закрыл ларец, — больше у меня секретов от тебя нет. А что касается Ренгара… Ты и сам наверняка понял. Если первое, что я сделал, оказавшись на свободе — отыскал тебя, то вряд