— Давай позже, — отмахнулась она.

Тренировки начинались с пробежки. Пять кругов, если Одноглазый в добром расположении духа, если с похмелья, то и все десять. А сегодня он выглядел так, будто всю ночь глушил синий дым.

День только начался, а Твин уже мечтала растянуться в постели и не шевелиться до самого рассвета. Вечерняя тренировка с Харо точно была лишней, но без практики контроль над Альтерой быстро ослабевал и та вырывалась при первой же возможности.

Часы тянулись как смола. Бой на ножах, кулачный бой, стрельба из лука, метание ножей, короткий перерыв на обед, поединки. Дотянуть бы до них. Там хоть постоять спокойно можно, если, конечно, не вызовут.

Ровными рядами они выстроились у ограды в ожидании, когда Мастер назовёт очередные номера. Ежедневно тот выбирал по две пары, чтобы увидеть, чему научились.

У входа на арену показался Седой. Старик шёл быстро, напряжённо печатая шаг. По лицу видно, что-то стряслось. Он поравнялся с Мастером, пузатым великаном, прозванным Биффом, и что-то коротко сообщил.

Красное лицо Биффа скривилось от злости. Махнув Одноглазому, он неожиданно шустро для своей комплекции, потрусил к выходу.

— На сегодня всё, щенки, — рыкнул тренер и поспешил следом.

Твин поискала глазами Слая. Где его опять черти носят? Здесь же был минуту назад. Впрочем, догадаться несложно. Ну, по крайней мере, узнает всё из первых рук.

— Интересно, что его так взбесило? — Керс с Харо нагнали у главного двора.

— Скоро узнаем, — безразлично отозвалась она, и замедлила шаг.

Слева, между домом Мастера и хозяйственной пристройкой, спиной к стене сидели двое. Скованные кандалами руки безвольно свисали над головами. Выглядели помято. Ещё бы! Провести весь день под палящим солнцем без еды и воды то ещё удовольствие.

Вот она, пресловутая Стена Размышлений. Та самая, у которой не раз доводилось раздумывать о жизни так же, как эти двое.

— Я что-то пропустил? — усмехнулся Керс.

— Ничего особенного, — со скучающим видом отозвался Харо. — Сцепились у конуры Седого.

Керс с сочувствием поцокал языком:

— Эй, сколько вам тут ещё торчать?

Один из желторотиков поднял голову и злобно зыркнул исподлобья:

— Катись к псам, придурок.

Керс изобразил глубоко оскорблённый вид:

— Нет, вы слышал? Меня только что послали!

— И назвали придурком. Вполне справедливо, кстати, — Твин сорвала флягу с его пояса, в своей уже ничего не осталось.

— Ты что творишь? — прошипел он, пытаясь схватить за руку.

Твин увернулась и, воровато оглядевшись по сторонам, подошла к стене. При виде воды наказанные сразу оживились. На лице одного проскользнула благодарная улыбка.

Она поднесла ёмкость к пересохшим губам ближайшего мальчишки. Тот пил с жадностью, как в последний раз, и недовольно наморщил нос, когда повернулась к недавнему сопернику.

— Шустрее, Твин, — поторопил Харо. — Сегодня Стена Размышлений в мои планы не входила.

— Расслабься, здесь никого, — она дождалась, пока другой допьёт и бросила опустевшую флягу Керсу. — Впервые здесь, да?

Пославший ещё минуту назад Керса к псам коротко кивнул.

— Не смертельно, — успокоила их Твин. — Главное не держать в себе, как говорится.

— Ага, чтоб потом с нас ржал весь Терсентум? — фыркнул другой. — Да лучше подохнуть.

— Подыхай, — безразлично отозвалась она, — обычно слабаки так и поступают.

— Здесь половина Терсентума под себя гадила, — заверил Керс. — Если вообще не весь.

— За себя говори, — проворчал Харо.

— Я к тому, что от стыда ещё никто не умирал, а вот от разрыва мочевого — запросто.

Мальчишка поджал губы и отвернулся.

Твин понимающе улыбнулась. Во всяком случае, она подсказала, как сумела, а там сами пусть догоняют. Седой всё равно спросит. Весь смысл Стены Размышлений — суметь переступить через своё самолюбие. И если не понял это с первого раза, придётся сидеть до тех пор, пока не дойдёт. У осквернённых не может быть гордости, как и страха перед смертью.

Хотя со вторым куда сложнее. Жить хочется каждому, даже Харо, сколько бы ни твердил о достойной смерти на Арене или где там ещё он собирался подохнуть.

— Что это у нас здесь?

Твин обернулась. К ним приближался Девятнадцатый. Только его здесь и не хватало. Самоуверенный кретин. Но стоит отдать должное, неплохой напарник в охоте, а это чего-то да стоит.

— Иди куда шёл, — огрызнулся Харо.

Девятнадцатый остановился в двух шагах и скрестил на груди руки.

— Передай своему ручному уродцу, чтобы следил за своим языком, — проговорил он, насмешливо глядя на Твин. — Если не хочет и без него остаться.

— Тебе же сказали, вали пока цел, — ощетинилась она.

— Какая грозная! Всё забываю спросить, как вы её трахаете? По очереди или все разом? —он сделал жест руками, изображая соитие.

— Не знал, что ты этим интересуешься, — Харо изобразил искреннее удивление. — Слыхал, ты как раз по другой части.

— Ну всё, ублюдок, крепи седло!

Девятнадцатый рванул вперёд, кулак пронёсся у самого лица Харо. Тот уклонился и замахнулся в ответ.

— Эй-эй-эй! — Керс протиснулся между ними, рискуя попасть под раздачу. — К этим хотите?

Он кивнул в сторону прикованных, которые с любопытством наблюдали за старшими. Хоть какое-то развлечение.

Девятнадцатый вызывающе оскалился, провоцируя противника. Харо злобно сверкнул глазами, но продолжать драку не стал.

— Если ты не заметил, нас здесь как бы трое, — Твин с наигранным интересом рассматривала собственную ладонь, будто видела её впервые, — а ты один. Вдруг окажется, что не такой уж ты и неуязвимый? Что думаешь, Керс, труп сжечь сможешь?

— Зачем такую шкуру портить? — ухмыльнулся он. — Неплохая броня получится. А потроха прикопаем на заднем дворе.

Девятнадцатый обвёл их тяжёлый взгляд, презрительно сплюнул сквозь зубы и неторопливо зашагал в сторону казармы. Репутация проклятой четвёрки, которую они зарабатывали годами, теперь играла только на руку. Мало ли, чего от них ожидать.

— Может объяснишь, когда ты опять успел ему на хвост наступить? — Керс повернулся к Харо. — Больно уж нервный.

Тот состроил невинную гримасу и пожал плечами.

— Не обижайся, Харо, но в поединке тебе с ним не справиться, — Твин виновато посмотрела на друга. — Как и каждому из нас, между прочим.

— Да ну, — прыснул Керс. — Ты его переоцениваешь. Шкура у него, конечно, крепкая, да вот кишка тонкая.