В воздух взмывает птичья стая. Я слежу за ее полетом над деревьями, пока птицы не исчезают в небе за стенами дворца.

Я отворачиваюсь от окна. Неважно, насколько красива золоченая клетка – она все равно остается клеткой. Тюрьмой.

Слышится деликатный стук в дверь. Входит Лилл – куда более восторженная и радостная, чем это нормально для раннего утра.

– Доброе утро, госпожа! – восклицает она с порога. – Хорошо ли вам спалось?

– Да, хорошо, – лгу я в ответ.

Она сияет улыбкой.

– Прекрасно! Потому что вас ожидает очень хлопотливый день! – Она берет меня за руку и тянет за собой из комнаты. – Нам нужно успеть подготовиться.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, идя за ней по коридору.

– В бани Женского Двора, госпожа, – отвечает она.

– Э-э… Но я принимала ванну вчера вечером. Думаешь, за время ночного сна я успела испачкаться?

Она качает головой.

– Таково правило. Бумажные Девушки должны принимать ванну каждое утро. Госпожа Эйра говорит, что это важный символ очищения на грядущий день. Чтобы избавиться от негативной энергии ци, которая могла остаться от дурных сновидений.

– Для этого мне не хватило бы и целого озера, – шепчу я себе под нос.

Мы заворачиваем за угол, и меня обдает волной теплого воздуха. Я заслоняюсь рукой от солнца. Мы входим в круглый крытый двор, уставленный глубокими деревянными ваннами. Двор окружен живой изгородью из густого бамбука. Я чувствую запах розовой воды, масла иланг-иланга, морских водорослей. Некоторые ванны уже заняты девушками. Большинство погружено в воду по шею, но от каждого движения сквозь воду видны всполохи наготы, которая притягивает мой взгляд – вот обнаженная грудь, вот изгиб крутого бедра… К щекам приливает волна жара.

К счастью, Лилл ведет меня к самой дальней ванне, полускрытой от прочих облаками пара. Я раздеваюсь, и она помогает мне забраться в воду.

– Не волнуйтесь, – смеется она, когда я выныриваю из горячей воды, отдуваясь и часто моргая. – Вы привыкнете.

После ванны мы снова возвращаемся в мою комнату, и Лилл сушит мне волосы хлопковым полотенцем. А потом одевает меня в простое однотонное кимоно – темно-синее, как ночное небо. Она опускается на колени и помогает обуть башмачки – легкие, из тонкой ткани, больше похожие на носочки – такую обувь носят все женщины во дворце. Она уже заканчивает меня обувать, когда из-за двери слышится цоканье когтей по дощатому полу.

– Поторопись! – зовет из коридора мадам Химура. – Все уже ждут!

Лилл посылает мне последний ободряющий взгляд – и я, вскинув голову, выхожу в коридор… и немедленно спотыкаюсь о порог. Хватаюсь за дверной косяк, чтобы удержаться на ногах.

Девушки хихикают. Мадам Химура молча смотрит на меня.

– Это все… туфельки, – выдыхаю я, выпрямляясь. – Я к ним не привыкла.

– Еще бы, когда тебе было привыкнуть? – холодно отзывается мадам Химура – и со вздохом отворачивается, жестом приказывая нам следовать за ней. И шагает вперед, не дожидаясь нас. Даже стук ее трости по полу кажется неодобрительным.

Аоки быстро подходит ко мне и семенит рядом, подхватив под руку.

– Мне тоже ужасно неудобно в этой обуви, – шепчет она мне на ухо.

Большинство девушек уже проследовало за мадам, и только две медлят – это Блю и та самая девушка с замкнутым и гордым лицом и кошачьими глазами. Глаза девушки-кошки на миг встречаются с моими. Я не могу понять, что говорит ее взгляд, но кровь в жилах словно начинает течь быстрее, как будто тело прошивает разряд тока, и это, кажется, гнев. Я отвожу глаза, чувствуя, как горит лицо.

Девушка-кошка уходит вслед за прочими, и Блю, поравнявшись со мной, бросает мне через плечо:

– Знаешь, я передумала. Хорошо, что ты здесь среди нас, Девятая. – Ее голос звучит гладко, как шелк, но под шелком таится яд. – Ты прекрасно нас всех оттеняешь. В твоем присутствии даже крошка Аоки выглядит грациозной.

С этими словами, коротко рассмеявшись, она уходит.

* * *

Нас приводят в ту же самую приемную, где мы были вчера. Раздвижные двери широко открыты, впуская золотой солнечный свет и шум садовой листвы на ветру.

Мадам Химура приглашает нас внутрь и без каких-либо объяснений уходит. Мы сидим и ждем, пока цокот ее когтей по полу не затихает вдали, после чего дружно заговариваем – конечно же, о предстоящих испытаниях.

– Хотела бы я знать, в чем они будут заключаться, – вздыхает Аоки, прикусывая нижнюю губу. – Надеюсь, что не будет всяких… телесных осмотров. А то у меня есть несколько шрамов. Леи, как ты думаешь, меня не отошлют обратно, если найдут шрамы? – ее глаза наполняются слезами. – Как будет ужасно, если меня вышвырнут раньше, чем я хотя бы увижу Короля!

Я беру ее руку и ласково пожимаю.

– Ну что ты, что ты! Все будет хорошо, Аоки. Тебя ведь уже выбрали в Бумажные Девушки. Значит, ты полностью подходишь.

– Но вдруг я сделаю что-то не так, и они изменят мнение? Вдруг они сравнят меня с остальными и поймут, что выбрать меня было ошибкой… Вдруг…

– Расскажи, как происходит процесс избрания, – перебиваю я ее. – В чем он заключается?

Аоки умолкает и недоуменно моргает.

– Так значит, ты… ты и правда не проходила всех этих процедур?

– Нет, конечно. Моя деревня очень далеко от королевской провинции и не принимает ни в чем участия. Просто мы живем… на отшибе.

Я предпочитаю не добавлять подробностей к своим объяснениям. Не упоминать, что мы просто не желаем иметь ничего общего с Королем и его двором. Что нам совершенно не хочется ничего знать о Короле, пока он нас не трогает.

Глаза Аоки расширяются.

– А я думала, в этих церемониях принимают участие все провинции! – она разражается долгой тирадой о процедуре выбора Бумажных Девушек – и ее, кажется, немного отпускает. Пока она говорит, то не так сильно волнуется.

Аоки рассказывает, что церемония избрания начинается каждый год в первый день шестого месяца. Она разделена на две половины. Первая часть длится около месяца: семьям предлагают представить своих дочерей – которые должны происходить только из Бумажной касты и быть не моложе пятнадцати лет – придворным распорядителям провинции. Задача распорядителей – отобрать кандидаток с учетом их родословной, социального положения и владения искусствами нюй, а также, разумеется, внешности. По всему королевству также рассылаются разведчики, призванные подыскивать подходящих кандидаток из семей, которые не хотят сами представлять девушек на суд распорядителей. Удивительно, сколь многие из Бумажных Девушек были отобраны именно таким путем – хотя, может быть, и не очень удивительно. Большинство Бумажных кланов не слишком любит Короля и не ищет способов выслужиться.

На исходе месяца распорядители составляют списки рекомендованных кандидаток, из которых выбирается сотня девушек. Этот список, в свою очередь, представляют Королю, и он вычеркивает тех, кто, по какой-либо причине, ему не подходит. А имена тех, кто кажется ему достойными, напротив, подчеркивает. В результате остается тридцать девушек, которых приглашают ко двору для финальных смотрин.