— На связи горячая линия девятого канала, — послышался в трубке другой голос, низкий мужской, который Скульптор сразу же нашел соблазнительным.

— Приветствую вас, — сказал он. — Примите мои поздравления с тем, что девятый канал первым сообщил об обнаружении Томми Кэмпбелла. Судя по тому, сколько мне пришлось ждать вашего соединения, полагаю, вашу редакцию в Провиденсе затопили звонки об этом деле. Я прав?

— Сэр, чем я могу вам помочь? — В голосе прозвучала нетерпеливость, которую Скульптор счел очень милой.

— Наверное, вам следовало спросить, чем я могу помочь вам, — усмехнулся Скульптор. — Видите ли, друг мой, в награду за ваше профессиональное мастерство мне хотелось бы предложить девятому каналу кое-какую информацию, имеющую отношение к делу, наводку, как говорят в вашем ремесле.

— Могу я узнать, как вас зовут?

— Если вы ничего не имеете против, друг мой, я предпочел бы сохранить анонимность. Сегодня, когда вашему каналу приходится перелопачивать горы пустых домыслов, выискивая крупицы правды, это, конечно же, будет в духе текущих событий.

Скульптор буквально пропел эту фразу на манер сладкоголосого диктора радио, что почему-то подействовало на его собеседника раздражающе.

— Послушайте, приятель, у нас здесь много работы. У меня нет времени для пустой болтовни…

— Ну же, не заводитесь. Я ведь могу позвонить кому-нибудь из ваших конкурентов. Только представьте себе, что скажет ваше начальство, узнав, что вы не захотели слушать сообщение о величайшей сенсации в истории вашего канала.

— Ладно, — вздохнул журналист, хотя и чувствовалось, что слова Скульптора не произвели на него никакого впечатления. — Что у вас для меня есть?

— ФБР пригласило эксперта, чтобы тот помог расследовать обстоятельства кончины Томми Кэмпбелла. Это доктор Кэтрин Хильдебрант, читаю по буквам: Х-И-Л-Ь-Д-Е-Б-Р-А-Н-Т. Она профессор искусствоведения в Браунском университете.

— Простите, вы сказали, искусствоведения?

— Совершенно верно. Это можно легко проверить, заглянув на сайт университета. Если вы поторопитесь, я имею в виду, помчитесь во весь опор, как та рыжеволосая девчонка, то сможете убедиться в том, что доктора Хильдебрант привлекли к делу. Машина ФБР без опознавательных знаков, если не ошибаюсь, черный джип «шевроле» скоро высадит эту женщину перед ее домом. Если вы просмотрите еще раз последние кадры с места преступления, то увидите, как автомобиль выезжает из ворот поместья. Насколько я могу судить, добрая доктор Хильдебрант покинула Уотч-Хилл меньше десяти минут назад. Если у наших друзей из ФБР на сегодня для нее ничего больше не припасено, думаю, что тот же самый черный «шевроле» минут через сорок — пятьдесят высадит ее перед домом триста одиннадцать по Ист-Джордж-стрит, разумеется, если не застрянет где-нибудь в пробке.

— Вы сказали, дом триста одиннадцать по Ист-Джордж-стрит?

— Да, я сказал именно это.

— Почему ФБР понадобилось приглашать для консультации профессора искусствоведения?

— Тела Томми Кэмпбелла и его спутника были обнаружены в саду состоятельного банкира, выкрашенные в белый цвет под мрамор и установленные вертикально, в позах одной классической скульптуры. Если быть точным, «Вакха» Микеланджело.

— Извините, вы могли бы это повторить?

— Извините, не могу. Будем надеяться, у руководства девятого канала хватает ума записывать все звонки на горячую линию. Поэтому я предлагаю вам прослушать запись и как можно скорее направить корреспондента к доктору Хильдебрант. Появление черной машины ФБР станет подтверждением того, что я не несу полный бред.

Скульптор отключил телефон. У него участился пульс, не потому, что он опасался, что его схватят, или заранее предвкушал все те прямые вопросы, которые будут заданы на пресс-конференции. Нет, сердце Скульптора учащенно забилось в груди из-за этого разговора, заигрываний с мужчиной, голос которого его так возбудил.

Эрекция действительно была полной. Скульптор почувствовал, как его обнаженный затвердевший член упирается снизу в крышку, и поспешил к прозекторскому столу, напоминая стыдливо раскрасневшегося Приапа.[6]Он выдвинул из-под него телескопический рычаг с закрепленным на нем маленьким жидкокристаллическим экраном. Манипулируя рычагом, Скульптор установил экран в трех футах над столом, после чего распутал моток соединительных кабелей. Аккуратно разложив их на полу, он воткнул один конец в стену, а другой в компьютер. Экран над прозекторским столом тотчас же ожил, на нем появилось то же изображение, что и на компьютерном мониторе. Убрав звук канала Си-эн-эн, Скульптор дважды щелкнул «мышкой» по значку на экране — мраморной руке с кубком, озаглавленной «Вакх-2». На мгновение экран погас, затем начался обратный отсчет. Тридцать секунд, белые цифры на зернистом черном фоне, специально подобранные Скульптором, как подражание старой затертой кинопленке.

30… 29… 28… 27… 26…

Скульптор увеличил громкость старинной гитарной музыки, звучавшей в отцовской спальне, и выключил все мониторы, не считая того, что застыл над прозекторским столом.

Затем он погасил свет.

19… 18… 17… 16…

Пройдя по погрузившейся в темноту комнате, Скульптор лег на стол на спину и проскользнул под экран. От прикосновения холодной стали стола по ягодицам пробежали мурашки. Черно-белые цифры над головой стирали друг друга, как призраки.

11… 10… 9…

Улыбаясь, Скульптор зажимал член в руке и ждал.

После цифры «2» экран погас, комната погрузилась во мрак. Через секунду, точно так же, как это материализовалось перед взором Томми Кэмпбелла, Скульптор увидел то, что ждал: статую, грязно-белую на черном фоне, казалось парящую в воздухе у самого лица. Однако перед Томми Кэмпбеллом из темноты возник «Вакх» Микеланджело, а Скульптор сейчас видел свое творение, своего «Вакха». Когда мраморно-белый образ нападающего «Ребелс» и его спутника-сатира начал вращаться, Скульптор в отличие от предыдущего обитателя прозекторского стола не ощутил ни страха, ни недоумения.

Нет, за три месяца, прошедшие после того, как Скульптор отнял жизнь у Томми Кэмпбелла, он уже очень много раз находился на этом столе, особенно в последние несколько недель.

Скульптор принялся массировать член, сначала медленно, поскольку он уже научился идеально рассчитывать время. Как это было перед взором Томми Кэмпбелла, изображение на экране вдруг сменилось крупным планом головы статуи: виноградные гроздья, листья, вьющиеся волосы, обрамляющие пьяное лицо футбольного нападающего, блестящее, белое, с пустыми фарфоровыми глазами и полуоткрытым ртом. Затем камера скользнула по груди Кэмпбелла, по его вздутому животу и наконец остановилась над пахом, тем местом, откуда Скульптор аккуратно удалил пенис молодого парня.

Такое благоприятное совпадение, буквально божественное провидение, не укрывшееся от Скульптора! Как раз в этот момент обволакивающие звуки сонаты ре-минор Скарлатти перешли в сонату ми-мажор, а изображение на экране также сменилось. Теперь это было лицо Томми Кэмпбелла, привязанного к столу, заснятое второй, неподвижной камерой, установленной сбоку у прозекторского стола.