— В твоих ли руках нить его жизни? — прошептала Гисхильда.

Она не ждала ответа, не ждала знака. Ее боги никогда ей не отвечали. Слишком долго она была в Валлонкуре. Боги Фьордландии злопамятны. Так скоро они не простят.

Она опустилась на колени перед небольшим шкафчиком, стоявшим у ложа Эрека. Дверца открылась с негромким щелчком. Она достала тяжелую фаянсовую кружку. И два бокала, которые спрятала там вчера.

— Так мы начинали.

Гисхильда вскочила. Едва не опрокинула кружку. Он открыл глаза и улыбнулся. Однако голос его был еще слишком слабым и дрожащим.

— В нашу первую ночь, — сказал он. — Ты уже не помнишь?

Как часто она пыталась забыть это, но знала, что ей не удастся.

Иногда просыпалась среди ночи. Тогда она снова видела сны о том, как ревущая толпа ярлов вломилась в ее спальню, чтобы уложить ей в постель мужа.

— Тогда ты выпил немного, — возразила она.

— Я хорошо приложился заранее.

— Не очень-то умно в брачную ночь.

Он поднял брови и вздохнул.

— Этому ты меня научила.

Гисхильда вновь почувствовала себя виноватой. Он был неплохим парнем, и он старался. Невольно вспомнилось то, как он рассказывал, что перед первой брачной ночью ради нее помылся. Такое пришло бы в голову немногим из ее ярлов. Если бы только ей дали больше времени. Может быть, однажды она сама выбрала бы Эрека?

— Ты мне скорее товарищ, чем жена, — сказал он, пытаясь рассмеяться. — Приходишь с кружкой водки, одетая, словно для битвы, от тебя еще пахнет кровью сражения.

Она пожала плечами.

— Не было времени помыться.

— Я знал, что ты будешь здесь, когда я проснусь.

Гисхильда только легонько покачала головой. Чушь какая! Этого не знала даже она сама.

— Я попросил Беорна кое-что принести… для тебя. Он посмотрел на меня так, словно меня тролль по голове ударил, когда я сказал ему, что купить. Но сделал. Трудно было достать это в Гаспале. По крайней мере так он сказал… — Внезапно дыхание Эрека стало тяжелым.

Ему было трудно говорить. Он пытался не обращать на это внимания, но его раны были слишком серьезны.

Левая рука была крепко привязана к груди тугой повязкой. Он с трудом шевелился. Опираясь на правую руку, он сел на постели. Внезапно он покачнулся.

Гисхильда испугалась, что он завалится на бок и упадет с кровати, но ее муж удержался.

Она поставила кружку и оба бокала на пол.

— Тебе следовало бы быть немного осторожнее.

— О, моя жена мне указывает. Хороший ли это знак? — Он ухмыльнулся, однако на лбу его блестели капельки пота. Каждое движение изматывало его.

Гисхильда спросила себя, хорошая ли это была идея — прийти сюда. Не важно, что там думает Морвенна, он ее муж. Она ничего ему не сделает! Одному Луту известно, какого мужа ей выберут, если Эрек умрет. Упаси боже, все могло быть гораздо хуже! Поскольку брак ее оказался бесплодным, собрание дворян выберет нового мужа.

— Стул. — Эрек указал за спину Гисхильды. — Беорн набросил сверху мой плащ. Чтобы никто не видел. Это должен быть сюрприз. Только для тебя.

Гисхильда смотрела на него, ничего не понимая. Может быть, у него жар?

— Под плащом сюрприз для тебя!

Королева кивнула. Что он, интересно, придумал? Она подошла к стулу и подняла залитый кровью плащ. Под ним лежал букет полевых цветов. Головки их поникли. Нужно было поставить их в воду. Зелень была увядшей, и тем не менее Гисхильда была тронута. Внезапно на глаза ей навернулись слезы. Последним, кто дарил ей цветы, был Люк. Три года назад.

— Разве не хороший сюрприз? — тихо спросил Эрек, и на лице его читалось разочарование.

Ей было жаль его. Он так старался.

— Нет! — Голос задрожал. Проклятье! Почему пара увядших цветов настолько вывела ее из равновесия? Нужно взять себя в руки!

— Юливее клялась мне, что всем женщинам нравится, когда им дарят цветы. Я не очень опытен в таких делах. Я бы скорее подарил тебе кинжал. А Фенрил полагал, что самочкам нравятся молодые цыплята. Только их нужно как следует обескровить.

— Что?

— Да, я тоже подумал, что ты не придешь от этого в восторг. А он прямо завелся. Я подумал…

— С кем еще ты говорил об этом?

— Только с Юливее и Фенрилом. Ну, и с Беорном, конечно. Я хотел еще спросить Брандакса, но Юливее мне отсоветовала. Она сказала, что у кобольдов очень своеобразное представление о подарках.

— А чего это ты вдруг решил сделать мне подарок? — раздраженно спросила Гисхильда.

— Потому что я все еще надеюсь, что смогу завоевать твое сердце.

Он произнес это с такой обезоруживающей искренностью, что она уставилась на него с открытым ртом.

— Я могу надеяться?

Больше выносить его взгляд Гисхильда не могла. Склонилась за кружкой, налила водку в оба бокала. Внезапно в голове пронеслись слова Морвенны.

— Нужно опорожнить кружку. Моим цветам нужна вода. Тогда они, быть может, отойдут.

— Да, хорошая идея. В питье я понимаю больше, чем в красивых словах для женщин.

Это тоже было сказано совершенно чистосердечно. Без циничного подтекста. Она протянула ему один бокал. То была «Медвежья настойка» из Хоннигсвальда. Самая дорогая и самая крепкая водка Фьордландии. Обжигала горло словно огнем. Гисхильда опустошила кубок одним глотком. Потом вздохнула и налила себе еще.

— Да у тебя слезы на глазах.

— Я немного разучилась пить, — ворчливо ответила она.

Облокотилась на постель. Она чувствовала бесконечную усталость. И не пыталась бороться со слезами. Она не всхлипывала. Не дышала тяжело. Ребенком она плакала совершенно иначе. Это всего лишь слезы, сказала она себе. Она не огорчилась, она не слаба!

Эрек зажал бокал между ногами. Застонал от боли и негромко выругался, когда сел прямо. С трудом повернулся на бок и положил руку ей на голову. Мягко-мягко.

Он не сказал ничего, и Гисхильда была ему за это благодарна.

Разбудил Гисхильду луч солнца, устроившийся на ее лице. Должно быть, эльфийский корабль взял курс на север, раз утреннее солнце светило в стеклянные сплетения цветов витража на окне ее каюты. Потянувшись, она пыталась удержать сон. Он был таким настоящим. Они любили друг друга. В лодочке на озере, к которому ездили иногда.

Королева почувствовала, как корабль мягко покачивается на волнах. Ей нравились корабли. Мысли ее унеслись к путешествию на «Ловце ветров». Примарх Леон изгнал все сорок седьмое звено Львов на «Ловец ветров», чтобы наказать за единственную победу на Бугурте.