— Я слушаю, мама, — сказала Дженнсен плача. — Я слушаю.

— Я ухожу… Я пересекаю завесу… и ухожу к добрым духам.

— Нет, мама, не надо! Ну, пожалуйста, не надо!!!

— Ничего не поделаешь, дитя мое… Все хорошо… Добрые духи позаботятся обо мне.

Дженнсен обеими руками обхватила лицо матери, пытаясь разглядеть ее сквозь льющиеся от бессилия слезы, и захлебнулась рыданиями:

— Мама… не оставляй меня одну… Не оставляй меня… Пожалуйста… пожалуйста, не надо… О, мама, я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, дитя… — Голос матери чуть окреп. — Больше всего. Я научила тебя всему, что умела. Слушай.

Дженнсен кивнула, боясь пропустить хоть одно драгоценное слово.

— Добрые духи забирают меня. Ты должна это понять. Когда я уйду, это тело больше не будет мною. Мне оно больше не понадобится. Это совсем не больно. Совсем. Разве это не чудо? Я — с добрыми духами. Ты должна сейчас быть сильной и оставить то, что больше не будет мною.

— Мама… — Дженнсен могла только рыдать от муки да держать в руках лицо, которое любила больше, чем саму жизнь.

— Он придет за тобой, Джен. Беги. Не оставайся с этим телом, которое уже не будет мною, когда я уйду с добрыми духами. Поняла?

— Нет, мама. Я не могу оставить тебя. Я не могу.

— Ты должна. Не рискуй своей жизнью для того, чтобы похоронить это бесполезное тело. Это будет глупо. Тело — не я. Я — в твоем сердце и с добрыми духами. Это тело — не я. Поняла, дитя мое?

— Да, мама. Не ты. Ты будешь с добрыми духами. Не здесь.

Мать кивнула.

— Умница… Возьми тот нож. Я отправила им одного в другой мир. Это стоящее оружие.

— Мама, я люблю тебя… — Дженнсен и хотела бы найти другие слова, но их не было. — Я люблю тебя.

— И я люблю тебя… Вот почему ты должна бежать, дитя мое. Я не хочу, чтобы ты бесполезно потратила жизнь. Меня здесь больше нет. Беги, Джен. Или он настигнет тебя. Беги… — Ее глаза устремились в сторону Себастьяна. — Ты поможешь ей?

Себастьян, стоявший рядом, кивнул:

— Клянусь, помогу.

Мать снова перевела взгляд на Дженнсен и улыбнулась:

— Я всегда буду в твоем сердце, дитя… Всегда… Я буду любить тебя… Всегда…

— О, мама, ты знаешь, я тоже буду любить тебя. Всегда!

Мать улыбалась, глядя на свою дочь. Дженнсен пальцами ласкала прекрасное лицо. Пролетел всего один миг и минула целая вечность, пока мать смотрела на дочь.

Пока дочь не осознала, что мать уже ничего не видит в этом мире.

Захлебываясь в рыданиях, обуреваемая ужасом, Дженнсен упала на тело матери. Все кончилось. Сумасшедший бесчувственный мир перестал для нее существовать.

Дочь протягивала руки к матери, а ее тянули назад.

— Дженнсен! — говорили ей прямо в ухо. — Мы должны сделать то, что она хотела.

— Нет! — простонала она. — Пожалуйста, нет…

Ее нежно тянули назад.

— Дженнсен, делайте, как она просила. Мы должны.

Дженнсен кулаками замолотила по залитому кровью полу:

— Нет!

Мир кончился.

— Нет. Пожалуйста, нет. Этого не может быть.

— Джен, мы обязаны уйти.

— Вы уходите, — рыдала Дженнсен. — А мне все равно. Я сдаюсь.

— Нет, Джен, вы не сдадитесь. Вы не можете сдаться.

Себастьян обхватил ее и поднял, поставил на подкашивающиеся ноги. Полубесчувственная Дженнсен не могла даже пошевелиться. Все вокруг было нереальным. Все было, как сон. Мир рассыпался в прах.

Поддерживая под руки, Себастьян встряхнул ее:

— Дженнсен, мы обязаны уйти отсюда.

Она повернула голову и посмотрела на мать:

— Мы что-то должны сделать… Пожалуйста… Что-то надо сделать…

— Да, мы должны. Мы должны уйти прежде, чем здесь появятся остальные…

Его лицо было мокрым.

Она подумала, что дождь идет по-прежнему. Как будто наблюдала за собой с огромного расстояния, и все ее мысли казались бредовыми.

— Дженнсен, послушайте меня…

Мать недавно говорила… Это было так важно…

— Слушайте меня. Мы должны отсюда выбраться. Ваша мать была права. Мы должны идти.

Себастьян подошел к заплечному мешку, стоявшему на столе в другом конце комнаты. Дженнсен осела. Ее колени глухо ударились об пол. В сердце была пустота, только тлели уголья страшной муки, от которой она не могла избавиться. Почему все должно быть так несправедливо?

Она поползла в сторону спящей матери, ведь мама не могла умереть. Она не могла! Дженнсен слишком любила ее, чтобы она посмела умереть.

— Дженнсен! Горевать будем позже! Мы обязаны отсюда убраться!

За открытой дверью хлестал дождь.

— Я ее не оставлю!

— Она принесла себя в жертву ради вас. Не делайте так, чтобы ее героический поступок пропал зря. — Себастьян заталкивал в мешок все, что попадало под руку. — Вы должны сделать, как она сказала. Она любила вас и хотела, чтобы вы жили. Она велела вам бежать. А я поклялся помочь. Мы должны уйти прежде, чем нас схватят.

Дженнсен уставилась на дверь. Раньше она была закрыта. Дженнсен помнила, как ворвалась в дом и захлопнула ее. А теперь дверь распахнута. Может быть, щеколда сломалась?..

Огромная тень выступила из дождя, двинулась к двери и ввалилась в дом.

Могучий человек смотрел прямо на Дженнсен.

Смертельный ужас сковал все ее тело.

Человек двинулся в ее сторону. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Дженнсен увидела нож с буквой «Р», торчащий из шеи мертвого солдата. Нож, который мать велела забрать с собой. Нож был близко. Мать потеряла руку — и свою жизнь, — чтобы убить врага…

Мужчина, похоже, не заметивший Себастьяна, бросился на Дженнсен. А она рванулась за ножом. Липкие от крови пальцы охватили рукоять. Обработанный металл было удобно удерживать в руке. В нем было искусство и функциональность полезной вещи. Смертоносное искусство…

Скрежеща зубами, Дженнсен вырвала лезвие из мертвой плоти и перекатилась по полу.

Прежде чем новый враг настиг ее, Себастьян с рыком вонзил ему в затылок топор. Солдат рухнул на пол рядом с Дженнсен, мускулистая рука навалилась на ее тело.

Дженнсен закричала и, извиваясь, выползла из-под руки, а темная лужа крови уже разливалась под головой убитого. Себастьян потянул девушку за руки, поднял.

— Соберите все, что хотите взять с собой, — приказал он. Дженнсен двинулась через комнату, медленно, словно во сне. Мир сошел с ума. Возможно, и она наконец сошла с ума. Голос в ее мозгу зашептал на странном языке. Она заметила, что прислушивается к нему, даже почувствовала успокоение от его слов.