Как только с каравелл стали спускать лодки для высадки на берег, все толпившиеся на нем местные жители мгновенно в великом страхе исчезли в подступавшем к морю густом и очень зеленом большом лесу. Процедура высадки и вся береговая церемония вступления на вновь открытую землю была заранее разработана и зафиксирована в специальном протоколе. Сам Адмирал вместе с Мартином Алонсо и Висенте Янесом Пинсоном отправился на берег на охраняемой большой лодке. Над Колумбом развевался королевский стяг, а у каждого из братьев Пинсонов было по одному знамени Зеленого Креста — флагу экспедиции, который находился на всех каравеллах. На одной стороне такого креста была изображена буква «F» (для Фердинанда), а на другой «Y» (для Изабеллы) вместе с подвешенными над ними коронами, соответствующими их личным королевствам. Выйдя из лодки на ослепительно яркий песок из белого коралла, Адмирал пригласил двух других капитанов, секретаря всей флотилии Родриго де Эскобедо, королевского контролера Родриго Санчеса и всех других, кто высадился с ним на берег, быть свидетелями и очевидцами того, как он в их присутствии вступает во владение островом от имени его суверенов короля и королевы.

Затем Колумб зачитал предусмотренное для таких случаев торжественное заявление, после чего, опустившись на колени, он произнес благодарственную молитву Всевышнему за безмерную милость по приведению его к этой земле, обнял ее со слезами несказуемой радости и после этого, взволнованный и растроганный состоявшимся невероятным и во истину выстраданным им достижением, поднялся на ноги. Обращаясь к собравшимся около него спутникам, он торжественно дал вновь открытому острову звонкое богоугодное имя — Сан-Сальвадор, то есть Святой Спаситель. Как они вскоре узнали, сами жители острова называли его собственным экзотичным именем Гуанарани. Будучи совершенно уверен, что он достиг окраинной земли Индии, Колумб соответственно назвал его обитателей «indios». Именно под этим именем в их специфических вариантах они впоследствии вошли во все европейские языки, а само имя стало общим названием для обитателей всего американского континента

Между тем переименованные в индейцев тайно—жители этого острова — с большим опасением, тревогой и любопытством наблюдали за происходившей на их родном берегу совершенно непонятной для них церемонией из ближайших лесных зарослей. Не обнаружив каких-либо враждебных проявлений со стороны белых пришельцев, облаченных в странные одежды, индейцы-таино стали осторожно и робко выходить из своего лесного укрытия, а затем, поборов страх в пользу любопытства, высыпали на берег и вступили с ними в общение. Как оказалось, профессиональные услуги привезенного из Испании переводчика Луиса Торреса с его арабским и ивритом были совершенно неприменимы: обитатели острова говорили на одном из диалектов распространенного на Карибских островах языка из группы аравак, и поэтому всякое общение с ними могло тогда происходить только на всеобщем языке жестов. Как для европейцев, так и для индейцев с этого эпохального момента началась новая эра жизни.

Колумб прекрасно сознавал огромную важность установления дружественных отношений с местными жителями для любых будущих планов и поэтому с первого шага общения с ними стремился расположить их к себе. «Для того чтобы вызвать в них к нам чувство дружбы, поскольку я знал, что это люди, которых следует спасти и обратить в нашу святую веру любовью, а не силой, — записывает он в этой связи в своем дневнике в первый же день пребывания на острове, — я начал раздавать им красные колпаки и стеклянные бусы, которые они вешали себе на шею, да и много всяких других недорогих безделушек. Они были этим превелико обрадованы и настолько стали нашими большими друзьями, что этим было невозможно не восхищаться».

Адмирал и его спутники были просто потрясены открытостью, дружелюбием и гостеприимством тайно, которые были готовы отдать пришельцам буквально все, что у них было, задаривая их разноцветными попугаями, клубками хлопковых ниток, копьями и всем, чем они располагали за получаемые европейские безделушки. Иного у них просто ничего не было. Кроме нескольких продовольственных культур в виде незнакомой европейцам кукурузы и ряда съедобных корнеплодов эти индейцы больше ничего не выращивали, а их ремесла ограничивались изготовлением хлопковых нитей и глиняных сосудов. Испанцы единодушно отмечали удивительную физическую стройность и красоту тайно, поражающую простоту их нравов, их общий здоровый и невинный образ жизни как настоящих детей природы.

Колумб оставался на этом острове два дня, стараясь увидеть и установить его достоинства для пользы испанцев. Он обнаружил на нем несколько озер, большой и плотный лесной покров, много незнакомых птиц и удобные бухты для парусников. Однако ему и его спутникам не удалось найти на нем то, что их интересовало в первую очередь — золото, серебро и восточные пряности. На некоторых обитателях испанцы заметили небольшие продетые через нос подвески из необработанного золота, но на их расспросы, откуда индейцы их получили, те указывали жестами на юг от острова, давая понять, что там его имеется будто бы много. Они также жестами объясняли, что по соседству с ними и дальше находилось великое множество других островов, с некоторых из которых на них совершали нападения другие племена. Исходя из своих карт, Колумб решил, что это должны быть острова, расположенные к югу от Японии, и поэтому должны привести его поиски или к самой Японии или к Китаю. Стремясь приблизиться к главной цели своего путешествия, Адмирал попрощался с дружелюбными тайно и продолжил плавание, взяв с собой шесть местных жителей в качестве гидов, рассчитывая при этом обучить их испанскому языку, а впоследствии привезти в Испанию для показа королеве и королю вместе с экзотическими дарами местной природы, которые он старательно начал коллекционировать.

В тот же самый день Колумб, идя в юго-западном направлении, открывает еще один остров, которому дает название Санта-Мария-де-Консепсьон. Этот остров оказался тоже небольшим и красивым с богатой тропической растительностью и тоже с очень приветливыми обитателями, с которыми произошли такие же встречи и обмены всякой мелочью, как и на Сан-Сальвадоре. В последующие 12 дней флотилия Колумба продолжает исследования как более крупных, так и ряда из многочисленных мелких островов. Первому и самому протяженному из них он дает название Фернандина в честь короля, а следующий за ним и более маленький он называет по имени королевы Изабеллой. Посещение этих новых островов повторяет пребывание на Сан-Сальвадоре. За эти дни испанцы познакомились с местным изобретением, которое на языке тайно называлось «hamaca» и в его немного отличающихся вариантах обогатило быт и языки мира как гамак. Среди новых представителей флоры и фауны путешественники обнаружили дерево, которое затем стало хорошим материалом для получения красильного вещества. Однако столь вожделенных богатств из золота и драгоценных камней или специй им встретить не удалось. Но сопровождавшие испанцев бодрые гиды с Сан-Сальвадора продолжали обнадеживать исполнение их желаний на этот счет настойчивыми утверждениями, что они смогут найти много золота на более южных островах.

В воскресенье 21 октября Колумб заносит по данному поводу следующую запись, которая в различных словесных формулировках впоследствии будет неоднократно повторять ее основную идею о поисках золота на основании утверждений индейцев: «После этого я собираюсь отправиться на другой очень большой остров, который в соответствии со знаками сопровождающих меня индейцев должен быть Сипанго. Они называют его "Колба"... За этим островом находится еще другой, который они называют "Бофио" и который, по их словам, тоже очень большой... и в зависимости от того, сколько золота и специй я найду, решу, что делать». Продолжая не сомневаться в том, что он находится рядом с Китаем, Колумб добавляет, как он будет это делать многократно и потом, что «я по-прежнему решительно хочу перейти на континент и к городу Кисай, чтобы передать письма Ваших Высочеств Великому Хану, попросить у него ответ на них и с ним вернуться обратно».