Теперь, когда Джек увидел продемонстрированный Делани фильм, ему захотелось произнести: «Это ужасно, ужасно оригинально, мой дорогой…» Но вспомнив ту неуверенность, что звучала вчера в голосе Делани, когда они ехали в машине, ту отчаянную мольбу о помощи, что скрывалась за словами режиссера, Джек решил не спешить с серьезной критикой.

— Сценарий слабый, — начал он.

— Не то слово! — со злостью произнес Делани. — Ты абсолютно прав.

— Кто автор? — спросил Джек.

— Шугерман. — Делани выплюнул эту фамилию так, словно она жгла ему язык!

— Удивительно.

Шугерман написал за последние пятнадцать лет не то три, не то четыре пьесы, но в материале, прочитанном Джеком ночью, не осталось и следа того таланта, печатью которого были отмечены прежние работы драматурга.

— Этот негодяй прилетел сюда на три месяца, — обвиняющим тоном продолжал Делани, — и принялся шататься по музеям и кафе в обществе вечно пьяных немытых художников и писателей, которыми кишит город, заявляя всем и каждому, что я — тупой сукин сын, хотя сам не сочинил ни единой сцены, которую я мог бы отснять без доработки, и в результате я переписал заново весь сценарий. Драматурги! Старая история. Вот что такое Шугерман.

— Понимаю, — сухо произнес Джек.

После памятного первого успеха Делани воевал со всеми своими сценаристами и в конце концов переделывал рукописи. Он заслужил в Голливуде репутацию режиссера, которого губила тяга к литературной работе; продюсеры, хотевшие нанять Мориса, говорили его агенту: «Я бы взял его, если бы мне удалось вырвать из рук Делани перо». Пока что сделать это не удалось никому.

— Материал пока сырой. — Делани указал рукой на экран. — Но я его доведу. Если итальянцы не угробят меня прежде. — Он поднялся. — Джек, останься тут и посмотри ленту еще пару раз, чтобы лучше познакомиться с ней. Может быть, тебе стоит днем перечитать сценарий. А завтра, в семь тридцать, начнем дублирование.

— Хорошо.

— Я организовал для тебя встречу с Деспьером, — сказал Делани, надевая темные очки. — В кафе «Дони». В десять минут первого. Он хочет получить от тебя информацию для своей статьи. О моих былых победах. — Делани натянуто улыбнулся: — Будь другом, соври ему немного.

— Не бойся. Я скажу, что ты — Станиславский и Микеланджело в одном лице.

Делани засмеялся и похлопал Джека по плечу:

— Гвидо будет ждать тебя в автомобиле. К восьми вечера ты приглашен на коктейль. Водитель знает адрес. Чем еще могу быть полезен?

— Спасибо, пока ничем.

Делани снова дружески, покровительственно похлопал Джека по плечу.

— Тогда встретимся в восемь. Идемте, Хильда, — обратился он к секретарше. Некрасивая женщина в поношенном платье покорно встала и вслед за Делани вышла из комнаты.

Джек глубоко вздохнул, с отвращением посмотрел на экран, завидуя Шугерману, который три месяца провел в музеях и кафе, вдали от Америки. Затем он нажал кнопку, в зале стало темно, и перед ним снова поплыли неубедительные сцены, не дотягивавшие до трагедийного звучания.

Глядя на человека, чей голос ему предстояло дублировать, Джек с улыбкой подумал о свидании с Деспьером, которое устроил ему Делани. Пригласить Джека в Рим режиссера заставило вовсе не стремление улучшить фильм или оказать услугу старому другу, хотя и эти мотивы присутствовали. Джек был для Делани верным другом, помнившим его лучшие дни; Морис хотел, чтобы они нашли отражение в статье Деспьера. Делани, умевший казаться прямодушным, на самом деле всегда был хитрецом. За истекшие годы он, конечно, не изменился. Он ловко манипулировал людьми, преследуя собственные цели и ни в чем не полагаясь на волю случая. Но разгадав уловку Делани и поняв, что Морис был вынужден прибегнуть к ней, Джек испытал к Морису одну лишь жалость. Когда они только познакомились, любой газетчик мог написать о Делани, что режиссер насилует мальчиков из церковного хора — Морис и пальцем бы не пошевелил, чтобы заставить журналиста выбросить из статьи хоть строчку. Годы, неудачи…

Пять тысяч долларов, подумал Джек, глядя на красивое и пустое лицо Стайлза. Пять тысяч долларов.

Шагая по виа Венето сквозь праздную полуденную толпу, состоящую из туристов, клерков, киношников и полногрудых девиц, Джек увидел Деспьера, сидящего за маленьким столиком на веранде кафе. Благодаря солнечному теплу всем казалось, что зимой нет места на земле более приятного, чем Рим, — это было написано на лицах прохожих, слышалось в их радостном многоязычном гомоне.

— Садись. — Деспьер коснулся рукой соседнего кресла. — Наслаждайся итальянским солнцем.

Джек сел и, подозвав одного из официантов, раздраженно протискивающегося между людьми с подносом, на котором стояли чашечки с кофе, тонкие бутылочки с кампари и другими винами, заказал вермут.

— Dottore, — сказал Деспьер, — вчера вечером ты меня испугал. У тебя был вид тяжело больного человека.

— Нет, — Джек вспомнил ночь, — все обошлось. Просто я немного устал.

— Ты вообще-то здоров, Dottore?

— Конечно, — ответил Джек.

— На вид ты крепок, как скала. Я бы назвал тебя бессовестным обманщиком, если бы узнал, что на самом деле изнутри ты изъеден болезнями. Другое дело — я. — Деспьер усмехнулся. — Увидев меня, ученые сломя голову бегут в лаборатории, спеша изобрести чудесный эликсир, способный помочь мне. Тебе известно, что я получал инъекции препаратов, изготовленных из плаценты недавно рожавших женщин, а также из мужских сперматозоидов?

— Зачем ты это делал? — недоверчиво спросил Джек.

— Чтобы продлить жизнь. — Деспьер помахал рукой мужчине и светловолосой женщине, проходившим мимо столика. — По-твоему, мне не стоит пытаться продлить жизнь?

— Ну и как, помогает? — поинтересовался Джек.

Деспьер пожал плечами:

— Я жив.

Официант поставил перед Джеком бокал и налил в него вермут. Деспьер помахал рукой двум длинноволосым девушкам, на бледных лицах которых не было следов косметики; они покинули киностудию на час, чтобы перекусить. Похоже, Деспьер знал каждого второго человека, проходившего мимо столика; он приветствовал всех одним и тем же вялым движением руки и живой, насмешливой улыбкой.

— Скажи мне, Dottore, — не вынимая сигареты изо рта и щурясь от дыма, произнес развалившийся в кресле Деспьер, — какое впечатление произвел на тебя шедевр Делани, который ты смотрел сегодня утром?

— Ну, — осторожно начал Джек, — монтаж еще не завершен. Пока рано что-либо говорить.

— Ты хочешь сказать, получилась дрянь. — На лице Деспьера появилось любопытство.

— Вовсе нет, — возразил Джек.

И Делани, и Деспьер были друзьями Джека, и он не считал нужным приносить одного из них в жертву другому ради какой-то журнальной статьи.

— Дай Бог, чтобы ты был прав, — заметил Деспьер.