– Вас прислала леди Дафна?

Он откинул голову и расхохотался:

– Нет! Вопреки тому, что вы могли подумать, я не из тех, кто подчиняется приказам женщин. Предоставляю это своему брату.

«Братья не ладят? Тоже возьмем на заметку. И, возможно, Кейду не везет с женщинами. Интересно».

– Я обожаю ее. Она великолепная маленькая аристократка. Но домашняя упорядоченная жизнь не по мне. Хотя Рейф нашел, что такое существование ему подходит!

Даньелл опустила руки, наклонилась и оперлась ладонями о стол.

– За что же вы извиняетесь?

Он понизил голос:

– За то, что оскорбил вас. Посадил к себе на колени, если это действительно случилось, и за то, что упомянул о ваших бедрах. Конечно, теперь, при беспощадном свете дня, я вижу, что с моей стороны это было неделикатно.

Она глянула на него из-под полуопущенных ресниц. Нужно вывести его из равновесия. Пусть гадает, сработали ли его извинения.

– А если я не приму ваших извинений?

Он беззаботно изучал этикетку бутылки.

– Будет очень жаль, поскольку это единственное, что вы получите.

Она опять неудержимо рассмеялась.

– Вижу, вам нечасто приходится извиняться.

– Не могу даже вспомнить, когда в последний раз это делал, – вздохнул он.

– Почему бы не начать сейчас? С меня?

– Потому что вы неотразимы, и я надеюсь, будете думать обо мне лучше, если мы начнем все заново. Я также надеялся, что вы как-нибудь вечерком выпьете со мной.

Он взвесил бутылку на руке.

«Погодите… Что?!» Она неотразима?

Каждый раз, когда Даньелл смотрелась в зеркало, она видела слишком худую бродяжку с темными кругами под синими, чересчур большими для ее лица глазами и длинными густыми ресницами, из-за которых ей часто было трудно убедить окружающих, что она – мальчик. Этот человек либо слеп, либо бессовестно льстит. Что-то подсказывало ей, что верно, скорее, второе. Но она не собирается показывать, что его слова ей приятны. Он дерзок и нахален! Заявляет, что она неотразима, и просит с ним выпить!

– Выпить? Но где?

Она выпрямилась и окинула его надменным взглядом. Похоже, этому человеку все слишком легко дается, когда речь идет о слабом поле. Но она не собирается сразу соглашаться или принимать его извинения.

– Возможно, в библиотеке? Рейф и Дафна ложатся невозможно рано, как и подобает молодоженам.

Он нагло ухмыльнулся.

Девушка молча вскинула брови.

– Кажется, вы не думаете краснеть, мадемуазель. – Он поставил бутылку на стол и взялся за спинку стула. – Интересно, почему?

Она пожала плечами:

– Возможно, потому что я француженка?

– Не думаю, – ответил он, пристально наблюдая за ней.

– Тогда как думаете, почему?

Кейд прищурился:

– Если мне будет позволено предположить, я бы сказал, вы видели слишком много всего, что заставляло вас краснеть. Постепенно вы привыкли.

Даньелл резко вскинула голову:

– Сэр, вы сомневаетесь в моих моральных качествах?

– Конечно, нет, – медленно покачал головой Кейд.

– Прекрасно. Потому что, знаете ли, я не задумаюсь дать вам пощечину, если зайдете слишком далеко.

Одно дело дерзость, ее еще можно стерпеть, однако этот человек балансировал на границе дерзости и абсолютного неприличия. Но еще более она была расстроена тем фактом, что ей это… нравилось. Существует третья возможность. Он слеп, он флиртует или… испытывает ее. Если за ним следят люди, подобные генералу Гримальди, Кейд должен знать о слежке. Что-то подсказывало ей, что он далеко не дурак, а вести с ним словесные поединки было очень весело. Ей так редко приходилось приятно проводить время!

– Звучит чудесно. – Он ощерился в волчьей улыбке. – Итак, согласны?

– На что? Дать вам пощечину?

О господи! Неужели этот человек способен говорить все, что придет в голову? Это немного напоминало ей… ее саму.

– Выпить со мной, – пояснил он.

– Вы сами понимаете, что это совершенно неприлично. Что если кто-то из слуг нас увидит?

– Боитесь, что приревнуют?

Его глаза лукаво блеснули.

– Боюсь, что расскажут леди Дафне.

– Не волнуйтесь. Я скажу Дафне, что заставил вас.

– Почему мне кажется, что если выбирать между деверем и камеристкой, выкинут на улицу именно камеристку, особенно, если миледи покажется, что творится нечто непристойное?

– Кто сказал что-то насчет непристойного?

На этот раз он пристально изучал свои ногти. Опять беспечный вид. Почему и это ей ужасно нравилось, хотя и приводило в бешенство?

Ей тоже нужно быть беспечной.

Даньелл направилась в угол и притворилась, будто рассматривает бутылки.

– Вы прекрасно знаете, что правила общества не имеют ничего общего с реальностью. Только с восприятием.

– Прекрасно. Что, если я пообещаю, что нас никто не застанет врасплох – ни слуги, ни господа?

– Нет, – бросила она, не оглядываясь.

– Нет, потому что вы не принимаете моих извинений? – не отставал он.

– Я принимаю ваши извинения.

Она продолжала делать вид, будто рассматривает вино.

– Превосходно. Я готов принять ваши.

Ее рот сам собой приоткрылся. Хорошо, что она не стоит к нему лицом. Удивление и беспечность – ее настоящие враги.

– Мои? – выдавила она наконец.

– Да.

Девушка обернулась. Кейд стоял, сцепив руки за спиной, и выжидал.

– Мои… что?

Она уперлась кулаком в бедра.

– Ваши извинения, конечно.

Он привалился к стене и скрестил ноги в щиколотках.

– Мои извинения перед вами?!

Кулак словно впечатался в ее бедро. Интересно, за что она должна извиняться?

– Да.

Он медленно прикрыл глаза. На его губах играла любезная улыбка.

– За что?

– За то, что назвали меня ослом. Хотя, признаюсь, это звучит куда лучше, когда сказано на французском.

Он склонил голову набок. В этот момент он излучал абсолютно мальчишеское очарование. Особенно в сочетании с такой внешностью и милой ямочкой на щеке. Но она все еще была сердита.

– Я не собираюсь извиняться перед вами, – объявила Даньелл сладеньким голоском.

– Почему нет? – допытывался он.