— Разбойники могут и не уйти. Они ведь не получили того, что хотели, верно? — Хет протянул Илин табличку, и, помедлив, она взяла ее.

Снаружи наступление ночи должно было принести облегчение от оглушающего зноя Пекла, но под защитой стен Останца единственным указанием на то, что солнце садится, было постепенное уменьшение освещенности главного зала. Хет принес охапку сухих стеблей итаки, сложенных в углу зала, чтобы разжечь маленький костер, при свете которого можно было видеть друг друга. Вентиляционные ходы в высоком потолке будут вытягивать дым, а ветер унесет его прочь.

С противоположной стороны ямы для костров Илин наблюдала, как Хет разводит огонь, и почему-то хмурилась.

— А тут водятся призраки? — спросила она.

Хет бросил на нее взгляд поверх костра.

— Бывает.

Городской народ верил в то, что души усопших уходят вниз, под каменный покров Пекла, к тому вечному пламени, которое там горит. Если ты прожил праведную и скромную жизнь, то душа твоя весит больше и, пройдя семь уровней пламени, оказывается в прохладном сердце Земли, где ночи извечно спокойны. Самые дурные души одновременно и самые лёгкие. Они носятся над землей, продолжая охотиться на других, как делали это при жизни своих владельцев. Они становятся все более злыми, ибо впитывают в себя всякую грязь, через которую протекает их невидимая субстанция. Такие души в конце концов могут обрести большую силу, они отрываются от земли, и их уносит ветром в виде злых духов воздуха.

Каковы были взгляды Древних на этот вопрос — неизвестно, ибо сведения такого рода утеряны. Что касается Выживших, то они считали, что их боги умерли, что их убило наступление Пекла, подобно тому как оно убило моря и города Древних. Во всех городах Приграничья возникло множество культов и культиков, но подавляющее большинство людей верили в призраков.

О чем думала Илин, понять было трудно. Что-то заложенное в нее воспитанием позволяло ей придавать такое выражение лицу, как будто оно было сделано из мертвого камня. Если ее и в самом деле тревожила мысль о призраках, это означало, что она все же не из Хранителей и получила свою боль-палку другим путем. Хет произнес:

— Они высосут из тебя жизнь, как ты высасываешь мозг из разбитой кости. — В странно неизменной синеве ее глаз возник намек на сомнение. — Но мне это не страшно, так как они едят только девушек. Хочешь половину клещепаука?

Упрямство, видимо, было одним из ее главных достоинств. Сжав губы в мрачную тонкую линию, она сделала новую попытку:

— А как насчет демонов каменной пустыни?

— Они довольно вкусны, особенно если им пустить кровь, перед тем как есть…

— Нет, я только хотела узнать: они тут бывают?

— К Останцам они никогда не приближаются. — Хет вырезал ядовитые железы клещепаука и швырнул их в костер. Языки пламени на мгновение обрели ярко-синий цвет. Он тут же добавил: — Они слишком боятся призраков.

Илин откинулась назад, привалившись к краю каменной ступени. Ей не было смешно. Она отказалась и от своей доли клещепаука, поэтому Хет обломал ему ноги и высосал их содержимое, прикончив все в одиночку. Тот шаман, которого он знал в Анклаве, однажды подверг демона пустыни вивисекции и показал всем, что это существо имеет рудиментарную сумку для вынашивания детей, а также еще несколько черт физического сходства с крисами. В связи с этим кое-кто стал задумываться: а не сделали ли Маги несколько серьезных ошибок, проводя свои эксперименты с Выжившими? Поделившись этой информацией с Илин, он мог бы стать свидетелем весьма любопытного эффекта, но все же решил оставить это до того времени, как она допечет его посильнее.

Потом Хет вытянулся на полу и стал наблюдать, как Илин посматривает на него, делая вид, что ни о чем подобном она и думать не думает. Еще раньше он заметил, что она прихрамывает от последствий укуса паука, хотя она и смыла кровь и пыль в цистерне. Ненавистной чадрой она повязала свои коротко остриженные волосы, тщательно прикрыв их, — жест странный для того, кто, как было ясно, не слишком уделяет внимание условностям. В ее пользу говорило и то, что она не проявила признаков отвращения, когда Хет ел клещепаука. Жители городов считали все, что росло или жило в Пекле, нечистым. Некоторые распространяли запрет и на крисов; среди горожан были и такие, которые плевали на крисов при встрече на улице.

Однако другие считали, что не в их собственных интересах включать крисов в эту категорию. Крисы и горожане — потомки Выживших — не могли иметь общих детей.

Несмотря на то что в Чаризате крисов было мало, большинству патрициев это обстоятельство было хорошо известно, как и последствия, каковые из него могут проистечь: в частности то, что они могут брать крисов в любовники, не боясь появления уличающих их детей. Особенно важно это было для патрицианок, которые были признанными хранительницами чистоты расы. Хет же считал беспокойство насчет нежелательного зачатия чистой воды ерундой. Ведь если женщина из племени крисов не хотела иметь ребенка, она просто выбрасывала оплодотворенное яйцо, вместо того чтобы положить его в собственную сумку, сумку мужа или еще кого-нибудь. Хет подумал: а знает ли об этом Илин? Возможно, да, но ее лицо хранило столь каменно-невинное выражение, что можно было поспорить — она вообще не знает, как родятся дети. Подобное поведение, безусловно, вполне подходило для Хранителей.

Удивив его, Илин внезапно сказала:

— А твои глаза и в самом деле меняют цвет. Я думала, это миф, но вот уже в третий раз я наблюдаю, как это происходит.

Хет изобразил такую мину, которая явно свидетельствовала, что подобные вопросы ему изрядно надоели. Ее слова были рассчитаны на то, чтобы отвлечь его внимание, и напомнили ему, что она так ни о чем ему и не рассказала.

— Где ты добыла эту редкость, Илин?

Она упрямо сложила руки на груди.

— По какому праву ты мне задаешь такие вопросы?

— Тогда попробуй задать свой.

Илин задумчиво поглядела на него.

— Если ты думал, что я собираюсь убить тебя, то зачем пошел с нами?

— Потому что мне нужны жетоны. Очень нужны.

Хет еще не убрал свой нож, после того как резал клещепаука Он наклонил костяную рукоятку к огню так, чтобы украшавшая ее бусина стала похожа на живой глаз. Это был тонкий длинный клинок из Кеннильяра, с глубоким крючковатым вырезом на тыльной закругленной части лезвия.

— А почему же ты меня до сих пор не убил? — спросила Илин еще мягче.

— Разве ты дала мне основания убивать тебя?

— Так ты же сказал, что тебе нужны деньги. Эта редкость стоит… — она сделала бессильный жест руками, — много сотен…

— Тысяч, — поправил ее Хет, помешивая палочкой в костре и не поднимая глаз.

— Так что же тебя останавливает?

«Я не убийца, я торговец редкостями и стараюсь не связываться с торговыми инспекторами, — мог бы ответить ей Хет. — Как ты думаешь, какой ущерб моим отношениям с Академией могли бы нанести слухи о том, что я отвел клиентку из верхних ярусов города в Пекло и с тех пор о ней нет ни слуху ни духу?» Но он не считал Илин способной понять его чувства. Вместо этого, движимый любопытством, он спросил: