После этого Луи, девушка и тяжело раненный скандинав были увезены в неизвестном направлении в качестве заложников. Второго китайца, с переломом трех ребер, отпустили, «забив стрелку» его хозяевам за городом, на заброшенном проселке.

За их жизни и в качестве компенсации за потери был установлен выкуп в полмиллиона долларов.

К удивлению бандитов, в назначенный час на «стрелку» подъехала вовсе не шикарная иномарка, а самый обыкновенный, к тому же старый КамАЗ, из крытого кузова которого спрыгнули, один за другим, три человека, среди которых был и негр, увешанные мотками веревок. После них из кабины выбрался немолодой седобородый человек в длинном балахоне черного цвета, запястья которого украшали серые браслеты. Дальше началось нечто ужасное и непонятное. С глубочайшим презрением оглядев собравшихся бандитов, направивших на него стволы, старик сообщил им, что они – грязные безмозглые животные, которые должны быть примерно наказаны за то, что вмешались в дела порядочных людей. Потом браслеты на его руках брызнули красным и синим огнями и… больше ничего Александр не помнит.

Когда он очнулся, то укрепился в мысли, что рехнулся.

Вся его «бригада», пятьдесят с лишним человек, включая и оставшихся в городе, связанная по рукам и ногам, вповалку лежала в каком-то большом шатре. Исключением стал возглавлявший их авторитет, который болтался вниз головой на перекладине, прибитой к наскоро врытому в землю столбу. Вокруг стояла толпа людей, предводительствуемых дикого вида женщиной – в кожаных штанах, заправленных в длинные ботфорты, чья грудь была еле прикрыта небрежно обернутым пару раз вокруг тела шелковым шарфиком, и с распущенными длинными рыжими волосами ниже пояса.

Убранство незнакомки дополнял висевший на голом плече короткий автомат неизвестной Александру марки.

Только это необыкновенное зрелище помешало ему обратить внимание на разнообразные инструменты, которые держали в руках некоторые из собравшихся.

«Пацаны, что за разборка?» – ошарашенно пробормотал он и тут же получил по зубам каблуком от стоявшего рядом с ним моряка (конкретнее – от меня).

Они вновь услышали на чистом русском, что они грязные животные, слепленные из испражнений гнусных богов тьмы, и прочие, столь же лестные эпитеты, и что за все свои мерзейшие дела должны понести наказание.

Угрозы авторитета, что за них возьмется вся новороссийская братва, были встречены дружным хохотом.

Затем всех участвовавших в изнасиловании оттащили в сторону и незамедлительно принялись наказывать. Чтобы не утомлять читателя, скажу, что их оскопили, выкололи глаза, после чего живьем бросили в яму, которую тут же засыпали.

Крики боли встречались одобрительными возгласами и смехом, а руководила вышеописанным мероприятием женщина с автоматом, под конец не погнушавшаяся взяться за инструмент.

Дама эта, как, наверное, уже догадался читатель, была не кем иным, как вице-командором нашей базы Мидарой Акар. Если учесть, что у себя на родине она была одно время сотрудником тайной полиции, то я врагу бы не пожелал оказаться на месте тех бандитов.

Изнасилованная ими Таисия Иванова была ее близкой (очень близкой) подругой, так что гнев рыжеволосой чертовки был вполне объясним.

И до сих пор Сашок откровенно мандражирует при виде четвертого вице-командора (по его доверительному признанию – после особо больших пьянок ему снится Мидара с окровавленными щипцами в руках).

Все это время мысли Сашка метались между версией о том, что он сошел с ума и ему все это чудится в бреду и что их похитили какие-нибудь инопланетяне.

После окончания экзекуции остальным объявили, что они будут проданы в рабство на рудники, но сперва им урежут язык, чтобы не болтали лишнего. Потом, не развязывая, отволокли в помещение без окон, где, приковав наручниками к кольцам на стенах, оставили дожидаться своей участи. По дороге Антонов испытал еще одно потрясение: лагерь, где они оказались, состоявший из нескольких разборных ангаров и больших палаток, расположился на берегу знакомой ему с детства Цемесской бухты, но никаких признаков того, что когда-либо здесь стоял его родной Новороссийск, не было видно…

Как бы там ни было, судьба оказалась достаточно милостива к Антонову, хотя он, наверное, и не заслужил этого.

За четыре месяца до того у нас бесследно исчезла целая флотилия, и именно в те дни истекли последние сроки, отведенные для ее возвращения. Такое бывает – чаще, чем хотелось бы.

И когда потребовалось срочно формировать торговые миссии и экипажи новых судов, выбор пал на него. Из всей банды он был единственным, кто избежал обещанной участи.

Удивительно, но все случившееся с ним, в том числе и чудесное спасение, не заставило его сразу изменить приобретенным в прежней жизни привычкам и наклонностям, о чем свидетельствовали несколько случаев, происшедших на моей памяти.

Первый случай – когда месяца через три после своего зачисления на службу к нам Антонов, как он потом клятвенно заверял – спьяну, «перепутал» барак для женского персонала с борделем. Только вмешательство случайно оказавшегося поблизости колдуна, которого шум и крики оторвали от созерцания звезд, спасло незадачливого гуляку от участи быть растерзанным почти сотней разъяренных фурий и десятком их кавалеров.

Второй – когда он вздумал приставать к одной из дочерей Максимыча, четырнадцатилетней мулатке Алене. За это он в тот же вечер был жестоко избит лично Сато Симодой, обладателем одного из высших данов каратэ. Как выяснилось, по достижении пятнадцати лет Алена предназначалась в жены Симоде, о чем уже давно существовала договоренность между ним и нашим главным кухарем.

Третий случай произошел, уже когда его назначили матросом на мой корабль, в первом рейсе.

В одном из портов, поиздержавшись (думаю, излишне объяснять, куда ушли не столь малые деньги, выдаваемые нам на карманные расходы), он решил добыть их привычным способом: поигрывая мускулами, зажал в углу у надстройки Гришу Алмазова – самого молодого из команды – и с наглой ухмылкой попросил «взаймы».

На всякий случай нашаривая револьвер во внутреннем кармане, я направился к нему, прикидывая, как подоходчивей объяснить, что те, кто нарушают принятые у нас обычаи и правила, рискуют нажить очень крупные неприятности. Однако Ингольф меня опередил.

Подойдя к Антонову сзади, он ухватил его за пояс, без видимых усилий одной рукой поднял оторопевшего амбала, ударом кулака в поддых пресек попытку сопротивления, после чего перевернул вниз головой и, ухватив за ноги, опустил в воду с борта. Подержав так с полминуты, он вытащил Сашка обратно на палубу, сообщив, что в следующий раз продержит его ровно столько, сколько потребуется, чтобы он перестал дышать, после чего отпустит насовсем…

Вспоминая все это, я быстрым шагом приближался к жилищу капитана Ятэра.

На крыльце его дома я столкнулся с выходящим от Ятэра врачом базы Клодом Брезе.

– Как он? – спросил я.