Странное место для резиденции выбрал князь. Самое сердце Черной рощи, место глухое, необжитое, с дурной славой. Многие так считали, многие говорили об этом князю, но он отмалчивался. Ни слова не говорил, почему он выбрал Черную рощу. Даже людям из самого близкого своего окружения. Когда же князю в очередной раз напоминали о дурной славе Черной рощи, он лишь улыбался в бородку, да приговаривал: «У каждого скелет в погребе найти можно».

Черная роща пользовалась дурной славой еще во времена князя Осияну, Верховного Магистра ложи Поющего Феникса. Князь Осияну любил это место, часто прогуливался тут в одиночестве, раздумывая о своем. Все это было задолго до междоусобной войны, вошедшей в историю как «Грызня Единорога с Фениксом». После этой грызни, финальная схватка которой проходила аккурат на Елагином острове, в Руссийской империи осталась лишь одна ложа. Адепты Феникса были кто казнены, кто в Сибирь по этапу отправились. Сам же князь Осияну бесследно исчез, будто в воздухе растворился, смешался с александрийской хмарью. Поговаривали, что он ушел странствовать между мирами. Даже встречались люди, вернувшиеся с Изнанки, и утверждавшие, что видели Мага Вне Закона возле Китеж-града, славного города Тысячи Дорог.

Резиденцию выстроили по высочайшему повелению князя Драгомысла как раз после разгрома ложи Поющего Феникса. Строили бешенными темпами, и, как водится, без жертв не обошлось. Одного рабочего бревном задавило. Сорвалось со стропил на голову. Вместо головы блин остался. Другого карета сбила. Глава Сыскного Департамента почтил своим вниманием стройку, да как видно, не удачное время выбрал. Когда подъезжал к стройке, под карету человек кинулся. Сам кинулся или неудачно так получилось, уже и не разобрать. Двух каменщиков затоптали тяжеловозы. Они как раз привезли камень и освободились от поклажи. Рванули тележку, да понесли на зазевавшихся рабочих. И какая им клеща под хомут попала? Человек двадцать на стройке надорвались да Богу душу отдали. А уж сколько по пьяному делу перо словили, да и просто в своей блевоте захлебнулись, тут и не счесть. Да и кто их, гуляк, считал. Когда же резиденция была почти достроена, в рабочих бараках пожар случился. Сорок человек в огне сгинуло. Когда потушили, никого в живых не осталось. Кто от дыма едучего задохнулся, а кто и заживо сгорел.

Единороги говорили, что Черная роща проклята. Вспоминали, что первого человека роща забрала из рук самого князя Осияну. Верховный Феникс по легенде здесь долго пытал, а затем и убил своего единокровного сына Мстислава, осмелившегося поднять бунт против отца. Предсмертные муки чародея разбудили лес. Так говорили. Проснувшейся роще требовались все новые и новые жертвы.

Неудачное место для резиденции. Совсем неудачное. Но князь Драгомысл на все эти пересуды внимания не обращал. Он знал, что делает. Когда же князь вместе со всей челядью въехал в выстроенную резиденцию, трагические события сами собой прекратились. Больше никто не умирал в Черной роще.

Единороги заговорили, что Верховный Магистр укоротил кровожадную рощу. Укоротил, посадил на цепь или насытил, какая разница, главное, что больше Черная роща не просыпалась и не требовала новых жертв. А если и пропадал где бездельник-шатун, шпион какой или неосторожный грибник, то разве же в том роща виновата?

Карлу часто доводилось посещать князя в его резиденции. Пожалуй, никто из единорогов не мог похвастаться таким доверием Магистра. Сюда его приводили как дела служебные, так и личные. Князь Драгомысл не скрывал своего особого отеческого отношения к юному магу. После скоропостижной кончины старого барона Драгомысл взял Карла к себе в ученики. У многих юных единорогов это вызвало зависть, многие гнилые языки злословили по этому поводу, но в открытую никто и взгляда косого бросить не смел. Князя Драгомысла, победителя Фениксов, уважали даже его заклятые враги. Уважали и боялись. «Не человек, а глыба. Не сломаешь, не сломишь, сам лишь зубы обтешешь, да оставишь» – поговаривали о нем в кулуарах. Так что скоро и к молодому барону стали присматриваться с интересом, а после и с восхищением.

Юный барон оказался на редкость способным учеником. Он восходил по ступенькам посвящения столь стремительно, что это не могло не вызывать восхищения. Всего за каких-то восемь лет наставничества барон Мюнх продвинулся в иерархии ложи до предпоследней ступени посвящения. Многим для этого потребовалось бы половину жизни положить, барон же достиг этого уровня всего за восемь лет, как тут не восхищаться? Гений и виртуоз. Магистр другого к себе в ученики и не взял бы. Уж не преемника ли он себе готовил?

Не смотря на то, что барону часто доводилось посещать резиденцию Магистра, каждое посещение было как первое. Он всегда удивлялся резкому контрасту между шумным и людным центром Невской Александрии, где жизнь прямо-таки кипела, а люди варились в котле повседневности, и тихой умиротворенности Черной рощи. Буколические пейзажи Елагина острова, достойные пера Вергилия, не вязались с суматохой Невского проспекта и роскошью особняков александрийской знати Васильевского острова. Здесь царила тишь да гладь – божья благодать. Хотя с последним утверждением можно было бы и поспорить. Карла от этой благодати в дрожь кидало. Как можно было благодатью Черную рощу назвать, где каждое дерево сочилось впитанной болью и чужими страданиями, не видимой обычному взгляду, не наделенному магическим зрением. Как можно было назвать благодатью этот желтый булыжник, вопивший о сумасшествии его создателя.

Здесь, в сердце Черной рощи проживал магистр ложи Белого Единорога князь Драгомысл, Великий и Ужасный.

Поначалу Карл часто спрашивал наставника о столь странном выборе, но потом все сам уразумел. И почему резиденцию здесь выстроили, и почему в ней не чувствуется всего того ужаса, что царил в Черной роще, и почему на дороге из желтого булыжника весь ужас и боль живого леса как бы концентрируется, стягивается к единому месту. Понял и поразился легкости и изящности решения, да снял шляпу в знак глубокого уважения.

Стоящий в центре рощи особняк князя одновременно являлся мощным аккумулятором магической энергии, вытягиваемой из кровожадного леса посредством дороги из желтого булыжника. Желтый булыжник высасывал из живого леса всю ее силу, тем самым обезвреживая гиблое место. Полученная энергия накапливалась в специальных хранилищах, расположенных в подвалах особняка (Карлу довелось увидеть эти светящиеся изнутри колбы и склянки из вечного мутно-зеленого стекла), а затем перераспределялась на нужды дома. Здесь же в подвалах изготавливались боевые и охранные амулеты под руководством самого князя. Да много всего интересного творилось здесь и тщательно скрывалось от посторонних глаз, в том числе и от адептов Единорога, не приближенных к вершине ложи. О чем-то Карл знал, о чём-то догадывался, о многом же даже не подозревал.

* * *

Визит к князю Карл откладывать не стал, хотя обида за необъяснимую опалу и год праздности на судах Её Величества никуда не делась. Он эту обиду спрятал поглубже ещё на борту ваншипа, когда летел в Александрию, чтобы нести службу не мешала. Как говорится, «свои люди, сочтемся».

По прибытии в столицу Карл заглянул в свою квартиру на Гороховой, чтобы привести себя в порядок после дороги и сменить тусклый палубный мундир на светский костюм. После чего, не мешкая, выехал на Елагин остров.