Утром Николай Федорович и Максим Ильич долго говорили о топливе. Малоутешительны были телеграммы, лежавшие на директорском столе под стеклом. Ударят морозы, станут Нева и Ладога, вмерзнут плоты где-нибудь по дороге.

Служба погоды предупреждала о том, что ожидается резкое похолодание. Метеорологическая сводка подействовала на речников лучше, чем просьбы Максима Ильича и угрозы пожаловаться. Буксиры «Смелый» и «Радуга» вышли встречать плоты. Караван причалил на рассвете. Николай Федорович отдыхал в ту ночь у себя дома на Васильевском острове. Он не дождался машины и пешком добрался до училища. Максим Ильич встретил директора у трамвайного кольца, оттуда они прямо отправились на берег. На Неве стояла непогода, свистел ветер, забивая «салом» малые пролеты моста. Вода ревела, пенилась, как на порожистой каменной гряде. Ветер угрожал разбить плоты и угнать бревна в Финский залив.

Артель грузчиков отказалась раскатать плоты. Максиму Ильичу знакомые дали верный совет: зайти в артель «с черного хода», угостить председателя. Максим Ильич из потайного места достал свой «Н3» — неприкосновенный запас — солдатскую флягу спирта, выпросил в столовой пяток соленых огурцов, чашку маринованных грибов и отправился не на Калашниковскую набережную, где помещалась артель, а на Малую Охту.

Вернулся он раньше, чем его ожидали, озябший, голодный, злой, сразу же прошел в кухню пообедать и отогреться. Прихлебывая за обедом из заветной фляжки, он раздраженным голосом жаловался руководящему повару:

— Понимаешь, председатель артели — девушка. Застал ее за алгеброй, учится в вечерней школе. Искренне жалела, что не может помочь училищу, артель работает по нарядам Ленинградского фронта.

Директору Максим Ильич сказал, что остается один выход — своими силами выкатить бревна на берег. Николаю Федоровичу не хотелось отрывать учеников от занятий. А если непогода разобьет плоты? Училище на зиму останется без топлива. Что лучше — пожертвовать тремя днями учебного времени или всю зиму смотреть на мерзнущих ребят? Да и удастся ли сберечь от мороза водопровод, канализацию?

Проще на это дело смотрел Андрей Матвеевич. В студенческие годы ему приходилось участвовать в субботниках.

Ребята встретили новость по-мальчишески. В большую перемену бегали смотреть на плоты, привязанные к чугунным причальным тумбам. Вечером высылали разведчиков. Старший Ростов видел, как Максим Ильич зашел в рыбачью сторожку, оттуда вскоре выбрался с веслами на плече; за ним, тяжело переваливаясь, брел сторож.

У лодки, лежащей на песке вверх дном, они о чем-то заспорили, видимо, не сошлись в цене. Наконец, сторож махнул рукой и отдал ключи от лодочных замков. Максим Ильич по-хозяйски проверил крепость железной цепи и днища трех арендованных лодок.

На следующее утро после завтрака ребята надели шинели и выбежали на улицу строиться. Андрей Матвеевич зачитал списки бригад, рассказал, как ленинградские комсомольцы сберегали государству валюту, досрочно погружая лес на иностранные пароходы. Девушек оставили в училище отеплять трубы на лестницах и в подвалах.

Волны, окатывая берег шипящей пеной, выбрасывали на песок содранную с бревен кору. Плоты раскатывали на двенадцати участках. Первенство держала тридцать четвертая токарная группа. Ребята бегали по шатким мосткам как бывалые сплавщики. Максим Ильич, видя, что разборка идет слаженно, перестал держать лодку на воде. Спасательная команда — Сафар и Алексей — помогала выкатывать бревна.

Заканчивали разборку последнего плота. Опираясь на багры, Антон и Георгий уверенно продвигались по скользким бревнам, обрубая топориками ивовые перевязи. С берега снова кинули веревку. Георгий завел петлю за комель, стянул узел.

— Тащи!

Плот напоминал уже узкий пешеходный мостик, прибитый к берегу осенним половодьем. Антон, разгоряченный работой, подгоняемый криками товарищей, желавших еще больше обогнать бригаду Митрохина, неловко ударил багром по перевязи, не перерубил ее, а только помял. Сделав одну ошибку, Антон сразу допустил и вторую: бросил конец веревки на берег и дал сигнал тащить. Георгий заметил оплошность товарища, прыгнул на заметавшееся в волнах бревно. Дорубить перевязь он успел, но опоздал вернуться на плот. Набежавшая волна захлестнула бревно, ноги скользнули по мокрой коре. Георгий упал в воду, едва успев ухватиться за комель. Ребята на берегу растерялись, опустили веревку. И тотчас захлестнутое волнами бревно подхватило течением и понесло к мосту. Антон одним ударом перерубил канат, опираясь на багор, делал отчаянные попытки вывести остатки плота, но бревна прибивало на отмель.

Евгений Владимирович грелся у костра. Услышав на Неве тревожные крики, он кинулся к лодке. Ремесленники, взявшись за борта, дружно подтащили лодку к воде; еще одно усилие, и она закачается на волнах. Внезапно ребята перестали помогать мастеру, и лодка носом уткнулась в песок. Евгений Владимирович выругал подростков за медлительность, поднял голову и оторопел.

Когда мастер и ученики бросились к лодке, Яков решительно выхватил у Алексея багор, столкнул в воду бревно, вскочил и сильно оттолкнулся от мели. Бревно скрывалось в волнах и, казалось, что Яков, пошатываясь, бежит прямо по воде, перескакивая через невидимые с берега препятствия.

Взволнованно следили ремесленники за поединком своего товарища с бушующей Невой. Лодку спустили на воду, за весла сели Евгений Владимирович и Алексей. На корме стоял Сафар, держа наготове спасательный круг.

Выведя бревно на быстрое течение, Яков обогнал Георгия и пошел наперехват. Расстояние между ними постепенно уменьшалось. Широко расставив ноги, Яков замер и высоко занес багор. Он не слышал криков, не видел берега, ждал, чтобы накатилась большая волна. И тогда он расчетливо всадил багор в бревно, за которое, уже слабея, хватался Георгий, подтянул к себе, помог Георгию вползти на несвязанный плот из двух бревен. На берегу кто-то крикнул «ура», и вверх полетели ушанки. Стоя на бревнах, Яков повел их вниз, стараясь выйти из быстрого течения.

Не больше десяти минут продолжался поединок на Неве, а для Евгения Владимировича он длился вечность. Когда он понял, что опасность для Георгия миновала, а за Яковом не угнаться, он развернул лодку и начал грести к берегу.

Бревна еще не успели коснуться отмели, как уже кто-то из ребят столкнул в воду доску и по ней добрался до товарищей, помогая им выбраться на берег. Евгений Владимирович ушел вызывать врача. Антон растирал Георгию грудь. Яков сделал пробежку, но озноб не проходил. В походной аптечке был флакон со спиртом, и Максим Ильич решил по-солдатски отогреть искупавшихся подростков.

— Пей, — приказал он Георгию, — иначе схватишь воспаление легких, а может, и туберкулез. Кровь нужно разогреть.

Георгий неловко поднес к губам флакон.

— Только не дыши, обожжешься, — Максим Ильич сделал глубокий вздох, показал, как надо