Она окаменела.

— Я просила вас не говорить со мной в таком тоне. — Она схватила полотенце и стала порывисто сметать мелкие осколки с пола.

Чейз заметил боль, которую она пыталась спрятать. Порыв гнева вспыхнул в нем при мысли о человеке, так сильно обидевшем ее, и он внезапно почувствовал, что вел себя жестоко, когда играл на этом.

— Простите, Джо. Я зря это сказал.

Ее руки опустились, и она взглянула на него полными слез глазами.

Он сам испугался вопроса, который сорвался с его губ:

— Хотите рассказать мне, что произошло?

Джо покачала головой и слабо улыбнулась, бессмысленно водя тряпкой по полу.

— Это просто жалость к себе. Но все равно спасибо за то, что спросили. Извините, что причинила вам неудобство. Я выросла с тремя братьями, и ни один из них не знал, что такое тайна личной жизни.

— Вы так ходили при братьях?

— Сначала я добегала нагишом до ванной. Да они и не видели во мне женщину.

— Да, у меня тоже есть сестра, — заметил Чейз, — но вы не она. И поскольку у вас есть своя ванная, я был бы признателен вам, если бы вы надевали что-нибудь более закрытое.

Джо снова посмотрела на себя, и то, что она увидела, заставило ее покраснеть. Футболка так мало скрывала, что Джо вполне могла бы ее не надевать. Ее грудь просвечивала сквозь тонкую ткань, соски напряглись, но не от холода. На кухне было жарко от печки, да и присутствие Чейза обдавало ее жаром.

Он был невыносимо красив, волосы взъерошены, рубашка не застегнута и приоткрывает треугольник теплой мускулистой груди, слегка оттененной темными волосами. От него пахло ароматом полей и солнца, и Джо отчаянно хотелось узнать, найдет ли она в его объятиях такое же умиротворение, какое царило в сердце его земли.

Одной мысли о том, чтобы оказаться в его объятиях, было достаточно, чтобы ее щеки вспыхнули. Подчиняясь инстинкту самосохранения, Джо взглянула на него из-под ресниц и растянула губы в сладкой улыбке.

— Я не могла уснуть, — сказала она, — и спустилась, чтобы выпить чашечку чая. Хотите присоединиться?

— Я не пью чай.

— Вот это новость! — удивилась она, но смягчила иронию улыбкой. — Тогда кофе?

— Согласен.

Она повернулась, чтобы достать другую чашку, но холодок, пробежавший по ее спине, заставил ее остановиться. Она взглянула на него через плечо, чтобы убедиться в том, что ей действительно не стоит поднимать руки. Взгляд Чейза приклеился к ее спине.

— Наверное, будет лучше, если чашки достанете вы, — сухо сказала она.

Чейз смущенно улыбнулся:

— Вам не кажется, что поздно играть в скромность?

Джо по-военному отдала ему честь:

— Есть, сэр.

Тряхнув головой, Чейз снял с вешалки фланелевую рубашку и протянул ей:

— Может, это поможет.

Она надела рубаху, закатала рукава. Впрочем, полы этого одеяния были немногим длиннее футболки; фланель защекотала бедра, кожа покрылась мурашками, как будто это Чейз, а не его рубашка касался ее. Было несложно представить себе это: рубаха сохранила его запах, удивительную смесь аромата хвои и лошадиного пота, теплого солнца и тенистой прохлады.

Она поплотнее укуталась во фланелевое тепло, желая, чтобы рубаха превратилась в его объятия. Джо открыла ящик, в котором Чейз хранил всякую всячину, необходимую в хозяйстве. Вытащив длинный кусок бечевки, она обвязала им талию.

Взгляд Чейза скользнул по ее телу, остановившись там, где рубаха обтягивала ее бедра. Ее женская гордость была удовлетворена.

Джо, конечно, понимала, что он считал ее привлекательной, и, мягко говоря, он ей тоже нравился. Чейз Риордан был тем мужчиной, которого она искала всю жизнь. Да, он груб, упрям, как осел и старомоден, но в то же время он честный бродяга, с которым приятно общаться, когда он позволяет себе расслабиться. Не говоря уже о том, что он был сексуален и красив настолько, что Джо не нужны были уже никакие аргументы. Желание расползалось у нее под кожей, росло и становилось все сильнее с каждым днем.

После месяца общения было до боли ясно, что его нелестное мнение о ней не изменится, но Джо решила рискнуть — попытаться установить дружеские отношения. По крайней мере сегодня.

— Вы босиком, Джо, — сказал Чейз, — не двигайтесь, сейчас я уберу осколки.

Она наблюдала за ним, с восхищением смотрела на игру мускулатуры и его врожденную грациозность, с которой он двигался, собирая осколки.

Когда он выпрямился, Джо отвернулась, радуясь тому, что ей было чем отвлечь себя. Когда она наконец наполнила свою чашку кипятком и налила Чейзу кофе, ей удалось полностью взять себя в руки.

Чейз дал ей тряпичный мешочек с чаем, и они расселись по разным концам стола, между ними — веточка обсыпавшейся сосны и напряженная тишина.

— Так над чем вы работали? — спросила Джо, прервав затянувшееся молчание.

— Конец месяца, — ответил он устало. — На следующей неделе надо платить по счетам, а я был слишком занят, чтобы заниматься бумагами.

— Вам надо купить компьютер, Чейз. Новые технологии помогают справиться со всеми подобными задачами одним нажатием клавиши. Это немного сложно, если вы не умеете обращаться с техникой…

— Мало того, он стоит, как хорошая лошадь.

— Вы говорите как человек из девятнадцатого века, — поддразнила она. — Но вам действительно стоит подумать об этом. Компьютер сэкономит вам массу времени, а ваше ранчо, кажется, достаточно прибыльно, так что вы можете себе это позволить.

Его взгляд стал холодным и тяжелым.

— Да, выкручиваюсь помаленьку, — сказал он жестко. — Иногда выдаются хорошие месяцы, но весна — исключительно плохое время.

Джо изучала его лицо, пытаясь понять, что его так рассердило в ее словах. Наконец она поняла.

— Я всего лишь предложила, Чейз. Я не пытаюсь вмешиваться в ваши дела.

Он провел рукой по волосам.

— Извините, это так, неприятные воспоминания.

Она открыла рот, чтобы спросить, о чем он, но его лицо стало пустым и грустным, он погрузился в ту реальность, которая была открыта только ему. Джо не стала нарушать тишину: ему важнее было сейчас говорить, чем ей слушать.

— Заниматься сельским хозяйством в наш век — все равно что бороться с ветряными мельницами. Против банка, которому принадлежат закладные, зеленых, которые считают, что убивать овец — преступление, дельцов из больших городов и многонациональных конгломератов, которые готовы проглотить все частные фермы и ранчо. Порой у меня появляется желание все бросить и пожить немного для себя.

— Почему бы вам действительно не сделать это?

— Потому что это не просто бизнес. Эту землю мне доверили не только мои предки-ирландцы, но и аборигены, которые поняли, что иногда любить врага лучше, чем воевать с ним. Если я уйду, я предам их всех.